Когда в 1966 году я впервые посетил Новую Зеландию, было принято считать, что причиной вымирания моа стало изменение климата, и что если какие-либо виды моа и дожили до прибытия маори, эти птицы находились уже на грани исчезновения. Для новозеландцев было догмой, что маори относились к природе бережно и не истребляли моа. В том, что маори, как и другие полинезийцы, использовали каменные орудия труда, добывали себе пропитание в основном земледелием и рыбной ловлей и не имели разрушительных возможностей, присущих современным индустриальным обществам, сомнений почти нет. Было принято считать, что маори лишь нанесли «удар милосердия» популяциям, находившимся на грани вымирания. Но затем состоялись несколько научных открытий, опровергнувших эту точка зрения. Во-первых, значительная часть Новой Зеландии в течение последнего ледникового периода, завершившегося 10 000 лет назад, была покрыта холодной тундрой или скрыта под ледником. С тех пор климат Новой Зеландии стал намного благоприятнее, теплее, и в этих условиях выросли замечательные леса. Желудки последних убитых моа были наполнены пищей, следовательно, климатические условия на островах были наилучшими за десятки тысячелетий.
Во-вторых, радиоуглеродный анализ птичьих костей с датированных стоянок маори, обнаруженных археологами, подтверждает, что на тот момент, когда на острова ступили первые маори, все известные виды моа еще водились там в изобилии, как и вымершие впоследствии гуси, утки, лебеди, орлы и другие птицы, которых мы сейчас можем лишь представлять по окаменевшим костям. За несколько веков моа и большинство других птиц вымерли. Было бы невероятным совпадением, если бы каждый отдельный представитель десятков вымерших видов, миллионы лет до этого населявших Новую Зеландию, именно в тот момент геологической истории, когда на острова прибыл человек, решил, одновременно со своими собратьями, рухнуть на землю мертвым.
Наконец, известно более сотни археологических участков, причем некоторые из них простираются на десятки акров, — где маори убивали моа в огромных количествах, запекали в земляных печах и выбрасывали ненужные части туш. Мясо они употребляли в пищу, из кожи шили одежду, из костей — крючки и украшения, а из яиц выдували содержимое и использовали их как емкости для переноски воды. В XIX веке кости моа вывозили из таких мест на тележках, ими можно было бы наполнить многие вагоны. Число скелетов моа на местах стоянок маори-охотников оценивается от 100 000 до 500 000 штук, что примерно в десять раз превышает число моа, которые могли жить в Новой Зеландии в любой отдельный момент истории. Определенно можно сказать, что охотой на моа занимались многие поколения маори.
Таким образом, становится понятно, каким образом маори истребили моа: отчасти охотясь на этих птиц, отчасти забирая из гнезд яйца, а отчасти, возможно, из-за вырубки лесов, в которых жили моа. У всякого, кто когда-нибудь бывал в походе в горах Новой Зеландии, эта идея не вызовет поначалу никакого доверия. Достаточно вспомнить рекламные плакаты с изображениями фьордов Новой Зеландии, — узкие ущелья с отвесными стенами имеют глубину до 10 000 футов, ежегодно выпадает 400 дюймов осадков, а зимы суровы. Даже в наши дни профессиональным охотникам, работающим на полную ставку, перемещающимся на вертолетах и стреляющим из винтовок с телескопическим прицелом, не удается контролировать численность оленей в этих горах.
Как могли несколько тысяч маори, живших на Южном острове Новой Зеландии и на острове Стюарт, вооруженных лишь дубинками и каменными топорами, уничтожить всех до единого моа?
Но между оленями и моа есть важное различие. У оленей в течение десятков тысяч поколений происходил отбор тех, кто умел убегать от охотившихся на них людей, тогда как моа до прибытия маори людей не видели. Моа, возможно, были такими же наивными, как и современные животные Галапагосских островов, и охотник мог просто подойти к птице и убить ее дубиной. У моа, в отличие от оленей, темпы размножения были столь низкими, что несколько охотников, появляясь в долине всего раз за пару лет, могли убивать моа быстрее, чем те успевали размножаться. Именно это происходит в наше время с древесным кенгуру — крупнейшим из ныне живущих млекопитающих, родиной которого является Новая Гвинея, — в уединенном районе гор Бевани. В районах, населенных людьми, водятся древесные кенгуру, ведущие ночной образ жизни, невероятно пугливые, живут они на деревьях, так что охотиться на них намного труднее, чем на моа. Несмотря на все это, и в условиях очень низкой плотности населения в горах Бевани, суммарное воздействие редких охотничьих вылазок — в каждой долине единожды в несколько лет — оказалось достаточным, чтобы кенгуру оказались на грани исчезновения. Увидев воочию, что происходит с древесными кенгуру, я теперь отлично понимаю, как то же самое случилось с моа.
Не только моа, но и все остальные виды вымерших птиц Новой Зеландии были живы на момент высадки маори. Большей части из них не стало несколько веков спустя. На более крупных — лебедя и пеликана, бескрылого гуся и лысуху — несомненно охотились ради мяса. Вот гигантский орел мог быть истреблен маори в целях самообороны. А как вам кажется, что произошло, когда орел, привыкший калечить и убивать двуногую добычу ростом от трех до десяти футов, впервые увидел маори, рост которых составлял шесть футов? Даже в наши дни изредка случается, что маньчжурские орлы, обученные охотиться для человека, убивают своих хозяев, а по размеру они намного меньше гигантских орлов Новой Зеландии, имевших к тому же задатки человекоубийцы.
Конечно же, ни самообороной, ни добыванием пропитания нельзя объяснить быстрое вымирание обитавших в Новой Зеландии особых видов сверчков, улиток, мелких птиц семейства воробьиных и летучих мышей. Почему и среди этих видов столь большое число оказалось истреблено, — некоторые сохранились лишь на крохотных островах, другие же вымерли повсеместно?
Уничтожение лесов лишь отчасти является ответом на этот вопрос; основная же причина состояла в том, что маори, намеренно или случайно, завезли на острова других охотников — крыс! Подобно тому как моа, эволюционировавшие в отсутствие человека, оказались беззащитными перед человеком, мелкие животные островов, эволюционировавшие в отсутствие крыс, были беззащитны перед крысами. Известно, что те виды крыс, которые распространились вместе с европейскими путешественниками, сыграли основную роль в исчезновении в современную эпоху многих видов птиц на Гавайях и на других океанских островах, прежде свободных от крыс. К примеру, когда крысы наконец добрались до острова Биг-Саут-Кейп, неподалеку от Новой Зеландии, в 1962 году, они за три года успели полностью или почти полностью истребить популяции восьми видов птиц и одного вида летучих мышей. Именно поэтому так много видов животных Новой Зеландии обитают в наши дни на мелких островах, где крыс нет, поскольку там они в безопасности от крысиного нашествия, охватившего крупные острова Новой Зеландии вместе с прибывшими маори.
Маори, прибыв на острова, увидели нетронутую биоту Новой Зеландии, состоявшую из столь необыкновенных существ, что современные ученые назвали бы это вымыслом фантастов, если бы не осталось окаменелостей, подтверждающих, что все эти виды существовали в действительности. Открылась примерно такая же картина, какую увидели бы люди, если бы им когда-либо удалось высадиться на другой планете, где развилась жизнь. За короткое время большая часть этого сообщества видов погибла в результате биологического холокоста, а из оставшихся некоторые пали во втором холокосте, который состоялся после прибытия европейцев. В результате в современной Новой Зеландии налицо лишь около половины видов птиц, которых увидели первые маори, и из их числа многие либо находятся под угрозой вымирания, либо ареал их обитания ограничен теми островами, на которых не было млекопитающих-вредителей, или было, но немного. Несколько веков охоты положили конец миллионам лет существования моа.
