Ностальгическое отношение к минувшим эпохам, которое до недавнего времени проявляли большинство моих коллег-экологов и я сам, соответствует склонности человека и в других областях считать прошлое золотым веком. Знаменитым выразителем таких взглядов был французский философ XVIII века Жан-Жак Руссо, в своем «Рассуждении о происхождении неравенства между людьми» описавший деградацию человечества со времен золотого века и до горестей, которые Руссо наблюдал в современном ему обществе. Доиндустриальные народы — полинезийцев и американских индейцев, которых европейские путешественники встретили в XVIII веке, — в салонах Европы идеализировали, считая «благородными дикарями», по-прежнему живущими в золотом веке и не страдающими от таких пороков цивилизации как религиозная нетерпимость, политическая тирания и социальное неравенство.
Даже в наше время эпоху классических Греции и Рима часто считают золотым веком западной цивилизации. Любопытно: греки и римляне тоже считали, что современные им люди выродились по сравнению с минувшим золотым веком. Я все еще помню строки Овидия, которые учил на латыни в десятом классе: «Aurea prima sata est aetas, quae viydice nullo…» («Первым век золотой народился, не знавший возмездий, / / Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду и верность»). Далее Овидий противопоставляет эти добродетели вопиющему вероломству и войнам своего времени. Я не сомневаюсь, что если в радиоактивном супе XXII века еще будут жить люди, то они станут с такой же ностальгией писать про нашу эпоху, которая по сравнению с их временем будет казаться совершенно безмятежной.
Такие представления о золотом веке достаточно распространены, поэтому некоторые недавние открытия археологов и палеонтологов стали большим потрясением. Сейчас совершенно ясно, что доиндустриальные общества истребляли виды, разрушали среду обитания и тысячелетиями подрывали собственное существование. Наиболее документально подкрепленными оказались случаи полинезийцев и американских индейцев, тех самых народов, которые принято считать примером природосберегающего поведения. Разумеется, этот ревизионистский подход яростно оспаривается, и не только в научных кругах, но и среди далеких от науки жителей Гавайских островов, Новой Зеландии и других регионов, где проживают группы полинезийцев или индейцев, считающиеся этническими меньшинствами. Не являются ли такие «открытия» просто еще одним фортелем расистской псевдонауки, с помощью которого белые поселенцы пытаются оправдать изгнание коренных народов из их родных мест? Каким образом согласовать эти открытия с многочисленными подтверждениями того, что современные народы, живущие доиндустриальным укладом, обращаются с природными ресурсами бережно? Если эти открытия соответствуют истине, можем ли мы воспользоваться ими, как историей болезни, чтобы спрогнозировать, какая судьба ожидает нас из-за нашего отношения к окружающей среде? Могут ли недавно сделанные находки объяснить некоторые случаи загадочного падения древних цивилизаций, например, индейцев майя или цивилизации острова Пасхи?
Прежде чем разобраться в этих неоднозначных вопросах, нужно рассмотреть новые факты, перечеркивающие наши представления о том, что минувшие эпохи были золотым веком природосбережения. Давайте сначала изучим свидетельства, касающиеся волн исчезновения видов в прошлом, а затем — свидетельства уничтожения сред обитания в прошлом.
Когда выходцы из Британии начали заселять Новую Зеландию в 1800-е годы, они не обнаружили никаких наземных млекопитающих, кроме летучих мышей. Это не удивительно, поскольку Новая Зеландия — остров, который лежит далеко от континентов, и нелетающие млекопитающие достичь его не могут. Но, вспахивая землю, поселенцы стали обнаруживать кости и скорлупу яиц крупных птиц, которые вымерли еще до прибытия британцев; маори (полинезийцы, первыми осевшие в Новой Зеландии) помнили, что птица называлась моа. Сохранились и целые скелеты, некоторые из них явно более позднего периода, и на них остатки кожи и перьев, так что мы можем достаточно точно представить себе внешний вид моа: эти птицы напоминали страусов, и насчитывалось их с десяток видов. Некоторые виды были поменьше, высотой «всего» в 3 фута и весом сорок фунтов, самые крупные же весили 500 фунтов и были 10 футов в высоту. Об их рационе можно судить по содержимому вторых желудков этих птиц: там обнаружены веточки и листья десятков видов растений, говорящие о том, что моа были травоядными. Таким образом, в Новой Зеландии они были аналогом крупных травоядных млекопитающих наподобие оленей и антилоп.
Моа — наиболее известные из вымерших птиц Новой Зеландии, но были и другие, которых ученые описали по окаменелостям костей; и таких видов, исчезнувших еще до прибытия первых европейцев, насчитывается двадцать восемь. Довольно многие, помимо моа, были крупными и бескрылыми, в том числе большая утка, гигантская лысуха и огромный гусь. Эти бескрылые птицы были потомками обычных птиц, прилетевших в Новую Зеландию; мышцы крыльев, требующие больших физических затрат, атрофировались в ходе эволюции, поскольку на острове не было хищников-млекопитающих. Другие же из вымерших птиц, — пеликан, лебедь, гигантский ворон и огромный орел, — отлично умели летать.
Орел весил до тридцати фунтов и был самой крупной и сильной среди всех птиц мира. По размерам он намного превосходил даже самую крупную из ныне живущих хищных птиц — гарпию, обитающую в тропической Америке. Новозеландский орел был единственным хищником, способным напасть на взрослую особь моа. Хотя некоторые моа почти в двадцать раз превосходили орла по весу, ему удавалось убивать их из-за анатомических особенностей моа: орел калечил моа, ломая им длинные ноги, и добивал жертву, клюя в голову и шею, после чего много дней поедал тушу, — точно так же поступают львы с убитым жирафом. Охотничьими приемами орла можно объяснить то, что у многих скелетов моа нет головы.
До этого момента я описывал крупных вымерших животных Новой Зеландии. Но искатели окаменелостей также обнаружили кости мелких животных, бегавших по земле, размером с мышей и крыс. Среди таких бегающих или ползающих видов можно назвать по меньшей мере три вида нелетающих или почти не летающих певчих птиц, несколько видов лягушек, гигантских улиток, многих гигантских насекомых, похожих на сверчков, весивших почти вдвое больше мыши, и своеобразных летучих мышей, которые умели складывать крылья и бегать по земле, как обычные мыши. Некоторые из этих мелких животных к прибытию европейцев были полностью истреблены, тогда как другие еще обитали на небольших островах у берегов Новой Зеландии, причем окаменелости показывают, что в прошлом эти виды в изобилии водились и на крупных островах Новой Зеландии. В совокупности эти ныне вымершие виды, эволюция которых происходила в Новой Зеландии в условиях изоляции, стали бы для островов экологическим эквивалентом не добравшихся туда с континента нелетающих млекопитающих: моа — вместо оленя, бескрылые гуси и лысухи — вместо кроликов, крупные сверчки, мелкие певчие птицы и летучие мыши — вместо обычных мышей, а огромные орлы — вместо леопардов.
По окаменелостям и данным биохимического характера можно определить, что предки моа оказались в Новой Зеландии миллионы лет назад. Когда и почему, прожив на островах столь долгий срок, моа вымерли? Какая катастрофа могла уничтожить столь большое число видов, совершенно разных, таких как сверчки, орлы, утки и моа? В частности, были ли эти необычные существа живы примерно в 1000 году н. э., когда на острова прибыли предки современных маори?
