Не переставая размышлять о предстоящем разговоре, капитан прошёл следом за слугой почти через весь дворец. Мельком удивившись странному пути, которым его вели — через поварню и людскую, по необычайно узким, совсем «непарадным» коридорам, — К’ирсан вступил в святая святых Ралайята — рабочий кабинет Первого Советника халифа.
— Доброе утро, фалет Тимаренис… — начал говорить Кайфат, но слова встали поперёк горла. Визирь встретил любовника дочери, стоя около огромного напольного глобуса, лицом к дверям, своим обликом с порога повергнув капитана в шок. Ощущая, как под ногами разверзлась пропасть, К’ирсан с трудом заставил себя успокоиться и не натворить чего-нибудь лишнего. Перед ним стоял эльф: длинноволосый, голубоглазый, с характерными тонкими чертами лица и длинными заострёнными ушами. В душе тяжело заворочалась, пробуя на прочность тиски воли, змея ненависти.
— Приветствую вас, капитан, — мягким, шелковистым голосом произнёс визирь, невозмутимо изучая К’ирсана. Вряд ли от него укрылась душевная борьба, начавшаяся в сердце гостя. — Вы уже наверняка догадались, что у меня к вам не самый приятный разговор, потому попрошу садиться.
Указав на пару кожаных кресел, фалет Балтусаим дождался, пока усядется Кайфат, после чего устроился напротив.
— Эльф… Мне следовало догадаться! — ощущая, как яд ненависти сушит горло, почти прохрипел К’ирсан. — Повсюду в городе следы их присутствия, да и… Мелисандра не пахнет человеком!
— Полуэльф, если быть точным, а моя дочь — квартерон, несчастная четвертинка. Она совсем не похожа на меня, став почти полной копией матери! — кривя губы, поправил Кайфата Тимаренис. — Впрочем, вы ведь, капитан, тоже не человек. Нелюдь, как любят говорить в простонародье… Что, хотите возразить?
К’ирсан промолчал, лишь опасно сощурив глаза.
— Вы — зверь, чудовище, монстр. Не знаю, где уж вам удалось подцепить эту заразу, но кто-то заронил в вашу душу семя магии Древних, и оно успело укорениться и набрать силу, — холодно улыбаясь, без тени страха или смущения, разъяснил эльф. Он походил на исследователя, препарирующего пойманную лягушку.
— Зачем вы мне всё это рассказываете, фалет Тимаренис? Эльфийский взгляд на окружающий мир меня мало волнует. Знаете ли, предпочитаю жить своим умом! — презрительно бросил К’ирсан, подавляя в себе желание молча вскочить и уйти.
— О, всё просто. Я знаю о вашей чистой и незамутнённой ненависти к моему народу. Говоря по правде, я её даже понимаю и переживи такое, вполне мог бы и сам отдаться ярости без остатка, — неопределённо взмахнув рукой, произнёс эльф. — Но, видите ли, капитан, от вас просто смердит трупами! Заключив договор со смертью, вы повесили на шею множество не самых приятных врагов, жаждущих отплатить кровью за кровь. Все, кто рядом с вами, подвергаются нешуточному риску… И я не желаю Мелисандре участи жертвы в вашей борьбе.
Визирь замолчал и вытащил из кармана небольшую коробочку. Ноздри Кайфата шевельнулись, и он с отвращением ощутил аромат гарлуна. С тонкой усмешкой капитан наблюдал, как эльф подхватывает щепоть наркотика и отправляет в рот. К’ирсан и раньше встречал любителей этой отравы, но чтобы Длинноухий…
— Впрочем, я легко закрыл бы глаза на ваши… натянутые отношения с Маллореаном и всеми прочими. Ралайят нейтрален, и мне плевать на дрязги остальных! Но вы же не оставите свою ненависть за порогом дворца, вы же прямо сейчас полыхаете от жара ярости… — проникновенно проговорил фалет Тимаренис, медленно двигая челюстями. — Хотите ведь моей крови, а?
К’ирсан стиснул подлокотники, усмиряя бешенство. Чёрная пелена злобы не застилала ему глаза, он не испытывал к полукровке — всё-таки полукровке! — тех же чувств, что и к его собратьям из Маллореана. Но и равнодушно воспринять подобное родство у него не выходило.
— Я не зверь, а вы не выродок Маллореана! Хоть в ваших жилах и течёт их поганая кровь, — прошипел Кайфат. — И уж тем более мне наплевать на любителя мерзкой отравы из Запретных земель.
— О, это ерунда. Для Перворождённых и подобных мне… метисов, этот вид гарлуна лишь бодрит и немного усиливает магические способности. Привыкания у нас не бывает! — Неожиданно лёд в голосе визиря дал трещину, и он посочувствовал: — Вы ведь не сможете по-прежнему воспринимать Мелисандру как вашу женщину? Так ведь? Но и убивать её не захотите…
Кайфат отвёл горящие ненавистью глаза и медленно кивнул.
— Почему-то я так и подумал. — Губы Первого Советника тронула неприятная улыбка. — Потому я предлагаю вам, капитан, для начала покинуть дворец, а затем город и страну. Не стоит лишний раз тревожить девочке сердце. Что скажете?
К’ирсан провёл рукой по изуродованной щеке, ощущая себя особенно мерзко на фоне совершенных черт Перворождённого, и на миг прикрыл глаза. Сердце воина-мага было готово разорваться от противоречивых чувств. За что, за что он прогневил проклятых богов этого мира, раз они каждый раз посылают ему такие испытания?!
— Предполагаю, что, в случае моего отказа подчиниться, вы одними словами не ограничитесь?
Теперь пришла пора молчать Длинноухому. К чему впустую сотрясать воздух, раз собеседник и так всё понимает?
— Ясно, — скривился К’ирсан. — А не боитесь, что я решу избавиться лично от вас? Ведь вы не Мелисандра…
— Верно. Но вы у меня дома, а в этих стенах я не побоюсь схватиться даже с Архимагом Нолда! Я — Мастер инструментальной магии, здесь всё пронизано моими чарами. Сейчас они спят, но достаточно мысленного усилия, чтобы один наглец получил по заслугам. Гарлун же усилил мои способности, вознеся полукровку на пик могущества, — отбросив в сторону вежливость, сказал Тимаренис. — Вы спокойно сидите здесь, капитан, лишь из-за моей дочери. Я не желаю причинять ей лишнюю боль, убив любовника. Да и дворец мне весьма дорог. Вряд ли вы будете покорно ждать смерти, отказавшись от сопротивления.
— А как же нейтралитет Ралайята? — с издевательской усмешкой спросил Кайфат. — О нём можно забыть? Как же постулат: «Нам всё равно, кто вы и откуда, если законы Ралайята не нарушены»?
— Капитан, вы до сих пор верите в существование подобной ерунды?! Нейтралитет подобен песочному замку: он сохраняется лишь до первой волны, а потом надо принимать сторону сильного игрока!.. Итак, ваш ответ?
— Сегодня вечером я уйду с отрядом из города, — нехотя буркнул К’ирсан. Немного помолчав, он вдруг попросил: — Я могу написать Мелисандре письмо? Не хотелось бы убегать столь трусливо…
— Бумага и перо на столе, — равнодушно бросил эльф, сложив домиком пальцы и уставившись взглядом в одну точку.
Ощущая себя заключённым под надзором тюремщика, К’ирсан склонился над листком. Металлическое стило неприятно скрипело, точно эхо ложащихся на бумагу слов. О чём писал Кайфат? О вещах внешне простых, но донельзя тяжёлых — о любви и ненависти, о боли и страхе не совладать с собственным гневом, о невозможности быть вместе… В сердце К’ирсана настолько всё перепуталось, что он не понимал, какие чувства испытывает к женщине.
— Вот, — свернув листок и протянув его Тимаренису, сухо сказал капитан. — Я могу уйти?
