— В какую-нибудь тряпку эту дрянь заверни! Позже с ней разберусь…
Едва касаясь раны, делая круговые движения кончиками пальцев, Хмурый за минуту заставил её края сомкнуться и остановил кровь. Исчезла пугающая синева, куда-то пропал запах. Вадим успокоился и задышал ровнее. О ранении теперь напоминал лишь неровный вздувшийся шрам. Чудеса!
— Надеюсь, дальше он сам справится, — удовлетворённо пробормотал Кардинал и потряс измазанными в крови руками. Стоявшая рядом девчонка — если Захару не изменяла память, то звали её Тина — быстро подала полотенце.
— Часов шесть поспит и будет как новенький. — Командир покосился на свёрток со стрелой в руках Георгия и удовлетворённо хмыкнул: — Чем дальше, тем интереснее и интереснее… Георгий, ко мне сейчас зайдёшь. Надо кое-что обсудить.
— А с Вадимом как? — напомнил Захар.
— Домой его отнесите… — Кардинал усмехнулся. И вправду, о каком ещё доме можно говорить? По нынешним-то временам! — И пусть тебе кто-нибудь поможет…
Ненахов с содроганием оглянулся на спящего Вадима. Никто не спорит, товарища в беде оставит лишь самая последняя сволочь, но ведь они в безопасности и вокруг полно помощников. Почему опять он? Николай поймал его взгляд и весело подмигнул.
— Устал? Ну так давай помогу.
Не давая Ненахову опомниться, сунул ему в руки медицинскую сумку, вернулся к Вадиму, натужно крякнул и, точно девчонку, подхватил здоровяка на руки. У Захара голова пошла кругом. Вот тебе и очкарик.
— Пойдём ко мне, — оглянулся Николай. — Пока до Вадимовой берлоги дотащимся, а я совсем рядом живу…
У входа в подъезд Ненахова вновь замутило. В глазах потемнело, и он едва успел ухватиться за перила. Да какого чёрта?! Приступ длился совсем немного, но изрядно напугал Захара. Если первый раз ещё можно назвать случайностью, то второй навевает нехорошие подозрения. В памяти ещё свежи воспоминания о болезнях первых недель после Переноса, когда лихорадка унесла сотни жизней. Лишь чудом не началась пандемия. А вдруг это нечто новенькое? Здесь нет больниц и с заразой борются весьма радикальным способом. Захара прошиб холодный пот.
Николай по-прежнему не просил его о помощи. Сам поднялся на третий этаж, пинком распахнул незапертую дверь и уложил так и не проснувшегося раненого на кровать. И ведь даже дыхания не сбил, мерзавец. В другой раз Захар позеленел бы от зависти, но накатила новая волна дурноты. Вцепившись обеими руками в дверной косяк, он начал медленно сползать на пол, не понимая, отчего вдруг перед глазами всё завертелось каруселью. Сквозь туман донеслось непонятное:
— Кардинал не в себе был, когда тебя в город посылал?! У тебя Инициация на носу, а он… Дур-рак!
Николай говорил что-то ещё, кажется, ругался, но Захар почти ничего не понимал. Мысли текли вяло и неторопливо, клонило в сон. Перед глазами мелькали картинки видений на грани яви и бреда. Оскаленные пасти, пауки, какие-то незнакомые люди… Появление Кардинала он тоже списал, было, на очередную фантазию воспалённого разума, но на виски легли холодные пальцы, а властный голос заставил открыть мутные глаза. В сознание немедленно вторглась холодная безжалостная сила…
Очнулся он уже в кресле, укутанный пледом, рядом на диване расположился Вадим, мирно беседующий с хозяином квартиры. До Захара донёсся запах свежесваренного кофе. Принюхавшись, он с удивлением обнаружил на журнальном столике среди разбросанных книг полную кружку этого уже крепко подзабытого напитка.
— Утро доброе, — поприветствовал всех Ненахов, сделав большой глоток. Не найдя и намёка на вчерашние ощущения, он едва сдерживал радость. — Ты как, Вадим, уже выздоровел?
— Да что с ним станется? — ответил вместо него Николай. — И так вторые сутки валяется. Пора бы и честь знать…
Вторые сутки?! Захар содрогнулся. Что же с ним случилось, если он столько проспал. Раненый оборотень вымотался меньше, чем он! Дела-а.
— Не скажи, — недовольно заворчал Вадим. — Эта чёртова стрела меня едва не угробила. Тело задеревенело, по жилам словно жидкий огонь течёт. Веришь, лежу, всё понимаю, а шевельнуться не могу…
— Не спорю, игрушка явно непростая. Точно не поделка наших умельцев, как я, было, подумал. Потусторонней жутью от неё так и несёт…
— А что Кардинал говорит? — спросил Захар.
— Всё как обычно. Выслушать выслушал, а что путное в ответ сказать — ни-ни, как можно! Только я ж вижу, не стала для него новостью ни стрела эта проклятая, ни твоя зелёная обезьяна с молниями. Георгий её в красках описал. Как на тебя напала, как ты в болото улетел…
— Когда только разглядеть успел, — тихо буркнул Захар, но Николай услышал.
— Если бы ты поменьше дурью маялся вместе со своим куратором, — очкарик покосился на Вадима, и, Захар готов был поклясться, тот боязливо сжался, — то вы тоже чего путного добились бы. Может, и не пришлось бы вам драпать оттуда, поджав хвосты.
На языке у Ненахова вертелся подходящий ответ, но он смолчал. Буравящий его взглядом Вадим едва заметно покачал головой. Не спорь, просто молчи! Захар недовольно дёрнул плечом и резко сменил тему, поинтересовавшись:
— Сюда вчера ведь заходил Кардинал?.. Или нет? Никак не вспомню. Так вымотался, что свалился, как…
— Вымотался?! Так ты ничего не понял?! — Николай громко захохотал. К удивлению Захара, его поддержал и Вадим. Сквозь смех тот выдавил: — Ну ты даёшь! Пройти Первую Инициацию и ни о чём не догадаться. Это надо ухитриться.
Новость Захара ошеломила.
— Но Кардинал говорил до неё ещё много времени.
— Вот и я о том же спросил, когда позвал его, чтоб тебя через Пелену тащить… Ты ж в ней, как муха в паутине, запутался и, если б не командир, то наверняка бы в кровожадного безумца превратился. — Николай для убедительности постучал пальцем по виску. — Так вот, по мнению Кардинала, сотворённая обезьяной молния сильно ускорила процесс обращения. Почему так случилось, он не знает или говорит, что не знает… Нам же не остаётся ничего иного, кроме как поверить ему на слово — всё равно лучше специалиста по всем этим сверхъестественным и совершенно антинаучным штукам не найти.
— Да расслабься, — приободрил Захара Вадим. — Быть нормальным оборотнем просто и где-то даже приятно.
— Да я вроде бы и раньше никаких неудобств не испытывал, — протянул Ненахов. Рассуждения очкарика об Инициации и прочей ерунде он пропустил мимо ушей, настороженно прислушиваясь к собственному организму. — Ничего не ощущаю. Всё как было!
— Ничего, потом поймёшь в чём разница.
— Ну зачем же зря мучить человека? Пытка неизвестностью тяжела и мучительна… — Похоже любимая манера разговора Николая — нравоучения пополам с лекциями, что навевало определённые мысли о роде его деятельности до Переноса. О таком говорят «печать профессии». — После Инициации сознание и тело подстроились под случившиеся изменения, стали более пластичными, а значит, возросли способности к оборотничеству. И главное, можно больше не бояться загнуться от вала несовместимых с жизнью хаотичных трансформаций. Ты окончательно стал метаморфом, или, если угодно, оборотнем, Перевёртышем.
