– Был, был, – уверил он, – не беспокойся, тебе нельзя. Я к отцу в клинику ездил, меня там оперативно обследовали, все в порядке.
– А у тебя что, папа доктор? – спросила Полина.
– И папа, – усмехнулся Клим, – и мама, и обе бабушки, а дед был известным хирургом.
– Обалдеть, – подивилась Полина и неожиданно поразила Ставрова вопросом: – Трудно, наверное, тебе приходилось среди них?
– Да ничего, терпимо, – удивленно ответил он.
– Ты поэтому «почти доктор»? – спросила она. – Ты что, от них сбежал в кузнецы?
– Поленька, как так получилось, что ты такая мудрая в столь раннем возрасте? – с явно довольными нотками в интонации спросил Ставров.
– Ну, так вот получилось. Родилась такой, – вздохнула с наигранной грустью она. – Теперь же его, ум то бишь, никуда не денешь, назад не засунешь, – и снова вздохнула, – придется донашивать.
– Да уж, придется, – рассмеялся Клим.
– А как твоя машина? – посмеявшись вместе с ним, спросила девушка и призналась: – Мне ужасно ее жалко, она такая красивая, сильная и очень тебе подходит по характеру.
– Ничего трагичного, – уверил Ставров. – Починят. Через пару-тройку недель будет как новая.
Но тут пришла медсестра делать Полине укол, и пришлось скомканно попрощаться, даже без дежурного «целую, позвоню», просто: пока-пока, не то увидимся, не то созвонимся. Поля даже расстроилась, что так по-глупому торопливо договоривала с Климом.
Мама примчалась утром. Она приходила и вчера после звонка Полины, но ее не пустили, время посещений больных закончилось, и как она ни уговаривала персонал, ей решительно отказали.
Екатерина Петровна выглядела гораздо моложе своих сорока шести лет по большей части благодаря наследственности к тому же имела прекрасную стройную фигурку, скорее вопреки своему образу жизни, чем усилиям, потраченным для сохранения молодости и красоты.
– Поленька, детка, как ты? – ворвалась в палату обеспокоенная Екатерина Петровна.
– Все нормально, мам, – уверила ее дочь.
Они обнялись, расцеловались, мама села рядом с кроватью Полины на стул, доставала из большой хозяйственной сумки какие-то кастрюльки, контейнеры, термоски, выставляла их на тумбочку и прямо на кровать и без остановки говорила: – Я чуть с ума не сошла! Аварии просто так без последствий не проходят, Полина! Тебе надо лежать и ничего не делать! И обязательно следить за состоянием своего здоровья! Как твоя рука? Как ноги?
– Мам, – призвала Полина, улыбаясь, – остановись! Все под контролем врачей, меня вообще послезавтра обещают выписать.
– Я перееду к тебе жить! – решительно заявила мама. – Или перевезу тебя ко мне! Нельзя, чтобы ты оставалась без присмотра и ухода!
– Ма, – устало вздохнула Поля, – я прекрасно могу позаботиться о себе и без присмотра не останусь. И что ты там нанесла такого целую гору?
– Еду, разумеется! – пожала возмущенно плечами мама. – Ты же не будешь есть больничный рацион! Я видела у вас в холле холодильник, я все контейнеры и кострюльки подписала, поставлю туда, и мы попросим женщин из твоей палаты разогреть еду и принести тебе. А сейчас завтрак! Я приготовила яйца и кашу по твоему рецепту, сейчас схожу на кухню, все разогрею и приготовлю тебе чай.
– Мам, остановись! – потребовала Полина. – Во-первых, я уже позавтракала, а во-вторых, здесь вполне прилично кормят. И мне никаких изысков не надо.
– Но я же приготовила, – обиделась Екатерина Петровна. – Здесь и твои любимые вареники, и курочка с пюре, и печенка, и соус по твоему рецепту, овощи, чай травяной в термосе, фрукты. На весь сегодняшний день и на утро. А завтра я принесу еще. Девочки! – вдруг обратилась она к женщинам, лежавшим в палате вместе с Полиной. – Тут же есть микроволновка? Ну вот, – утвердилась мать в своей правоте, когда пациентки подтвердили это предположение. – Вы же не откажете, если я попрошу вас в обед разогреть и принести Поленьке еду? А тарелку, ложку-вилку и кружку я принесла. Ей же вставать запретили. И вам же не трудно будет их сполоснуть после еды?
Женщины уверили, что позаботятся о ее не ходячей пока девочке, и Екатерина Петровна расцвела улыбкой и принялась благодарить, но тоном скорее как за само собой разумеющееся дело, чем за доброе одолжение.
Поля вздохнула про себя: когда мама начинает раздавать указания и руководить, лучше держаться где-нибудь подальше – шума и энергии море, аргументы от серьезных до абстрактных и полное непонимание, как ей вообще могут отказать. Как избалованный ребенок.
Ничему ни жизнь, ни люди, ни неприятности ее не учат и никогда не научат. Бесполезняк! Впрочем, о чем вообще можно говорить? Какое там жизненное учение – это клиника!
– Ладно, – сдалась Полина, – убирай добро в холодильник, буду есть только эту еду.
– Вот и правильно! – обрадовалась мама, подскочила со стула и принялась сортировать, что оставить в тумбочке, а что в холодильник.
И в этот момент в дверь палаты неторопливо постучали, кто-то из женщин крикнул разрешение, и в палату вошел Клим с букетом цветов и нагруженным чем-то тяжелым полиэтиленовым пакетом в руке.
Полина мысленно застонала от безнадеги! Ну почему такая несправедливость?!
Ну что бы ему не прийти на полчасика позже?
Все! Она прекрасно знала, что сейчас начнется, и заранее испытывала неловкость и стыд перед Ставровым и тремя другими женщинами, лежавшими с ней в палате. Прямо до боли в застаревших душевных ранах.
– Привет, – подошел Клим к ее койке, поздоровался, наклонился, поцеловал в щечку и спросил: – Ну, как ты тут?
– А вы Поленькин знакомый? – раздался изменившийся в момент голос Екатерины Петровны у Ставрова за спиной.
Он повернулся к задавшей вопрос, улыбнулся приветливо и подтвердил явный факт:
– Да, я ее хороший знакомый.
– А я ее мама, – она протянула ему руку и низким томным голосом сообщила, посмотрев на мужчину особым, многообещающим взглядом: – Катерина.
Она изменилась кардинально! Что называется, сделала стойку!
Изменилось выражение лица – веки чуть опущены, губы надуты, одна бровка приподнята с намеком, изменились движения, приобретя особый намекающий смысл, даже осанка стала другой – спина прогнута, грудь вперед.
– Я не знала, Полина, что у тебя есть в знакомых такой великолепный мужчина, – особым тембром голоса проворковала мама, при этом не выпуская руки Ставрова и не сводя с него особенного взгляда.
– Да, – высвобождая руку, подтвердил Клим. – Я у нее есть.
– Мам, – предприняла попытку остановить все это Поля. – Хватит! Давай ты отнесешь в холодильник, что ты там собиралась.
– Девочки потом отнесут, – отмахнулась от нее мама, продолжая пристально рассматривать мужчину, и спросила, добавив томности в голос: – А как зовут твоего замечательного друга?
