Мансур и моряки, толкавшие лодку, еще стояли по пояс в воде, когда с дюн донесся гневный крик и выстрел из карабина. Пуля ударила в транец лодки, и Мансур вскочил в нее.
Еще один выстрел – и вторая пуля ударилась в борт. Том толкнул женщин вниз, так что они уселись на палубу, прямо в трюмную воду в дюйм глубиной, защищенные от пуль грудой багажа.
– Очень прошу не поднимать головы. Достоинства моего предложения обсудим позже. Однако уверяю вас, это настоящие мушкетные пули.
Оглянувшись, он едва различил на фоне светлого песка фигуру Кайзера, но его разъяренный голос был слышен хорошо:
– Ты не уйдешь от меня, Том Кортни! Я увижу тебя повешенным и четвертованным на той самой виселице, на которой был казнен проклятый пират – твой дед! Отныне все голландские порты во всем мире закрыты для тебя!
– Не обращай внимания на его слова, – сказал Том Саре; он боялся, что Кайзер повторит страшное описание участи Джима, и это причинит ей ужасное страдание. – С досады он лжет. Давай попрощаемся с ним песней.
И, чтобы заглушить угрозы Кайзера, он от всего сердца, хотя и фальшиво затянул «Испанок»; остальные подхватили. Голос Дориана, как всегда, звучал великолепно, а Мансур унаследовал от отца звонкий тенор. Сладко зазвучало сопрано Ясмини. Сара прислонилась к Тому и пела вместе с ним.
«Прощайте, прекрасные испанки, прощайте, женщины Испании. Мы получили приказ плыть в старую Англию, но надеемся скоро снова вас увидеть.
И пусть каждый мужчина нальет полный стакан
И выпьет его.
Потому что мы будем веселиться и прогоним печаль…»
Ясмини рассмеялась и захлопала в ладоши.
– Дорри научил меня этой ужасной песне. Помнишь, как я в первый раз пела ее тебе, Том?
– Клянусь, я никогда этого не забуду. – Том усмехнулся, направляя лодку к «Йоркской деве». – В этот день ко мне вернулся Дорри, которого я потерял много лет назад.
Поднявшись на борт «Йоркской девы», Том отдал приказ:
– Капитан Кумра, как можно быстрей поднимите на борт последний груз. – Подойдя к поручню, он взглянул на Дориана, оставшегося на лихтере. И крикнул ему: – Как только окажешься на борту «Дара Аллаха», погаси все огни и поднимай якорь: мы должны еще до рассвета уйти в море. Не хочу, чтобы Кайзер и наблюдатели в крепости видели, куда мы уходим. Пусть гадают, на восток или на запад. Или, может, на юг до самого полюса.
Последним с лихтера подняли на борт клавесин Сары. Когда клавесин повис на тросах, Том крикнул морякам за лебедкой:
– Гинею тому, кто бросит эту проклятую штуку в дар Дэви Джонсу.
Сара резко толкнула его под ребра, а моряки остановились и переглянулись. Они никогда не знали, говорит ли Том серьезно или шутит. Том обнял жену и добавил:
– Конечно, когда получите эту гинею, я из почтения к жене должен буду бросить вас за этой штукой.
Матросы неуверенно засмеялись и подняли клавесин на борт. Том снова прошел к борту.
– Тебе пора уходить, брат! – крикнул он Дориану.
Экипаж лихтера оттолкнулся от корпуса корабля, и Дориан прокричал в ответ:
– Если разойдемся в темноте, встреча, как всегда, у мыса Хэнгклип?
– Как всегда, Дорри.
Два корабля отошли с интервалом в несколько минут и первые два часа еще были способны идти рядом. Но потом ветер усилился почти до штормового, а последний отблеск луны пропал за тучами. И в темноте они потеряли контакт друг с другом.
Когда рассвело, «Дева» была одна, и в ее снастях свистел юго-восточный ветер. На севере низкой голубой полосой виднелась земля, ее почти закрывали высокие волны и пена.
– Маловероятно, чтобы голландцы разглядели нас в такую погоду! – прокричал Том Кумре; полы его брезентового плаща обвивались вокруг ног, корабль резко раскачивался. – Но отойди подальше и веди корабль к мысу Хэнгклип.
Убрав большую часть парусов, они на следующее утро добрались до мыса Хэнгклип и увидели перед собой «Дар». Дальше, опять конвоем, двинулись на восток и обогнули мыс Агульяс – южную оконечность Африки. Дул устойчивый восточный ветер. Много дней пришлось лавировать, обходя предательские мели, которые подстерегают у Агульяса, и пробиваясь на восток. Наконец корабли смогли обогнуть мыс и повернули на север, держась ввиду изрезанного негостеприимного берега.
Три недели спустя после того, как семья оставила Хай-Уэлд, корабли наконец миновали серые скалы, которые охраняют вход в большую Слоновью лагуну. Бросили якоря в благословенно спокойных водах, чистых, как добрый голландский джин, и изобилующих рыбными косяками.
– Здесь мой дед Фрэнки Кортни вел последний бой с голландцами. Здесь они взяли его в плен и отвезли на мыс Доброй Надежды, чтобы повесить, – рассказывал Том Саре. – Они были крепкими старыми дьяволами, эти мои предки! – с гордостью продолжал он.
Сара улыбнулась ему.
– Ты хочешь сказать, что по сравнению с ними ты бедняк и не виски, а молочный коктейль? – Заслонив глаза, она вглядывалась в невысокий холм над лагуной. – Это и есть твой знаменитый почтовый камень?
На полпути вниз по склону, на большом сером камне величиной со стог, алой краской была изображена косая буква П, видная с любого корабля в лагуне.
– Немедленно отвези меня на берег. Я уверена, там нас ждет письмо от Джима.
Том подумал, что ее ждет разочарование, но они отправились на берег в шлюпке. Сара первой перебралась через борт, когда вода еще была ей по пояс, и вымочила всю юбку. Том с трудом поспевал за ней, когда она, приподняв мокрую юбку, пустилась вверх по склону.
– Смотри! – крикнула она. – Кто-то положил на камень пирамиду из булыжников. Это знак, что нас ждет письмо.
Под почтовым камнем была приготовлена ямка, вход в которую был закрыт камнем поменьше. Сара отодвинула этот камень и обнаружила массивный пакет. Завернутый в прочный брезент, он был зашит и запечатан смолой.
– Я знала! Да, я знала! – распевала Сара, вытягивая пакет из укрытия. Но когда прочла надпись, выражение ее лица изменилось. Не сказав больше ни слова, она протянула пакет Тому и пошла вниз по холму обратно.
Том прочел надпись. Почерк неразборчивый и грубый, много ошибок. «Привет тебе, кто найдеш это. Отвези это с собой в горад Лондон и отдай Николасу Уотту эсквайру на Уокер стрит, 51, возле дока Ист Хиндии. Он даст тебе за это гинею. Не открывай этот пакет. Если откроеш, я згною твои яйца и вырву глаза. И пусть твой конец никада не фстанет, проклятый Богом негодяй». Послание было подписано: «Кап. Ной Калдер, на борту брига «Петушиная шпора» по пути в Бомбей, 21 мая 1731 года Господа нашего Иисуса».
– Слова хорошо подобраны, да и чувства выражены верно. – Том улыбнулся, снова помещая пакет в углубление и заваливая вход камнем. – Я не иду в Лондон, поэтому не стану рисковать тяжелыми последствиями. Письму придется подождать храбреца, который идет в том направлении.
