– Похоже на край света, – выдохнула Луиза. Они стояли рядом и смотрели в удивлении. В чистом воздухе при ярком солнечном свете казалось, что они могут видеть все до самого горизонта. Посмотрев в подзорную трубу, Джим увидел, что земля вдали сливается с небом, окрашенным в неземной синий цвет, яркий и прозрачный, как полированная ляпис-лазурь.
Ему потребовалось какое-то время, чтобы понять, что он видит.
– Во имя всего святого и прекрасного, Ежик, – воскликнул он, – это океан! – Он протянул ей подзорную трубу. – Теперь ты поймешь, какой я хороший проводник: без ошибки привел к заливу Рождества в земле слонов.
* * *
Том и Дориан подъехали к главным воротам крепости. Их ждали; сержант гвардии приветствовал их и пропустил во двор. Они спешились. Подбежали конюхи и приняли их лошадей.
Братья Кортни привыкли к такому уважительному приему. Два самых достойных бюргера и самые процветающие купцы колонии, они были частыми гостями губернатора ван де Виттена. Секретарь губернатора, сам важный чиновник ВОК, выбежал из кабинета им навстречу и провел в личные комнаты губернатора.
Им не пришлось ждать в приемной, их сразу пропустили в просторный зал для совещаний. Длинный центральный стол и двадцать стульев вокруг него – из так называемого вонючего дерева (Celtis africana), дающего лучшую в Южной Африке древесину, искусно обработанного малайскими рабами-краснодеревщиками. Пол из желтых досок, натертых воском до блеска. В дальнем конце комнаты окна из витражного стекла, привезенного по Атлантическому океану из Голландии. Они выходят на Столовый залив с монументальной горой Львиная Голова за ним. Залив усеян кораблями и продувается юго-восточным ветром, который гонит волны с белыми гривами.
На обшитых деревом стенах семнадцать портретов членов совета ВОК в Амстердаме: серьезные мужчины с бульдожьими лицами, в черных шляпах, с кружевными воротниками, ослепительно белыми на фоне застегнутых до горла черных камзолов.
Двое мужчин встали из кресел в зале совещаний, приветствуя братьев. Полковник Кайзер был в походном мундире, который сам для себя изобрел. Мундир из алой парчи с перевязями на обоих плечах, синей и золотой. Его солидный стан опоясан ремнем, украшенным золотыми медальонами, а рукоять рапиры выложена полудрагоценными камнями. На груди – три большие бриллиантовые звезды. Самая большая из них – орден Святого Николая. Голенища начищенных сапог поднимаются выше колен. На голове шляпа с широкими полями, увенчанная плюмажем из страусовых перьев.
Губернатор ван де Виттен, напротив, в темном костюме, который служит большинству высших чиновников ВОК почти мундиром: черная бархатная шапочка, плотно облегающая голову, воротник из фламандских кружев и черная застегнутая на все пуговицы куртка. Худые ноги затянуты в черные шелковые чулки, а башмаки с квадратными носами украшены серебряными пряжками.
– Господа, – сказал губернатор с мрачным бледным лицом, – вы оказываете нам честь своим посещением.
– Это честь для нас. Мы пришли, как только получили ваше приглашение, – сказал Том, и братья одновременно поклонились. Том был одет в костюм из темного тонкого сукна с шелковистой отделкой, простой, но безупречно скроенный, работы лондонских портных. Дориан – в зеленом шелковом халате и просторных шароварах. Его сандалии – из кожи верблюда, а тюрбан соответствует по цвету халату и закреплен застежкой с бриллиантом. Короткая рыжая борода, аккуратно подстриженная и расчесанная, ничуть не похожа на роскошную, в серебряных прядках, бороду Тома. Никто, глядя на них, не догадался бы, что они братья. Вперед вышел полковник Кайзер, и братья снова поклонились.
– Как всегда, к вашим услугам, полковник, – сказал Том.
– Салям алейкум, полковник, – подхватил Дориан. Хотя в Хай-Уэлде, среди семьи, он об этом часто забывал, но за пределами ближнего круга, особенно в таких формальных обстоятельствах, он любил напомнить миру, что он приемный сын султана абд Мухаммада аль-Малика, калифа Маската. – Да пребудет с вами мир, полковник. – И добавил по-арабски так, словно это была часть приветствия: – Мне не нравится физиономия толстяка. Так улыбается тигровая акула.
Сказано это было исключительно для Тома: Дориан знал, что никто в комнате не понял ни слова из того, что он сказал.
Губернатор ван де Виттен указал на два кресла напротив своего, на другом краю блестящей поверхности стола.
– Господа, прошу садиться.
Он хлопнул в ладоши, и тут же возникла небольшая процессия малайских рабов с серебряными подносами с едой и кувшинами с вином и крепкими напитками.
Пока их обслуживали, губернатор и гости продолжали обмениваться комплиментами и незначительными репликами. Том и Дориан бросили всего один взгляд на загадочный предмет, лежавший перед ними на столе. Он был накрыт бархатной тканью, вышитой бисером. Том легко нажал на колено Дориана. Тот не посмотрел на него, но незаметно коснулся носа – сигнал, что он тоже заметил этот предмет. За долгие годы они стали так близки, что в случае необходимости легко читали мысли друг друга.
Наконец рабы, пятясь, вышли из зала совещаний, и губернатор повернулся к Тому.
– Минхеер Кортни, вы уже обсуждали с полковником Кайзером безответственное и достойное порицания поведение вашего сына Джеймса Арчибальда Кортни.
Том напрягся. И хотя ожидал этого, приготовился к продолжению. «Что еще придумал Кайзер?» – гадал он. Как указал Дориан, лицо у Кайзера было самодовольное и злорадное. Вслух он ответил:
– Действительно, губернатор, я помню нашу беседу.
– Вы заверили меня, что не одобряете поведение вашего сына, его вмешательство в осуществление правосудия, похищение арестантки и кражу собственности ВОК.
– Я хорошо это помню, – торопливо заверил Том, стремясь прекратить перечень обвинений в адрес Джима.
Однако ван де Виттен безжалостно продолжал:
– Вы заверили меня, что сообщите о местонахождении сына, как только оно станет вам известно. Вы обещали сделать все, что в ваших силах, и привести в крепость его и осужденную Луизу Левен, чтобы они лично ответили передо мной за свои преступления. Разве мы не договорились об этом?
– Да, договорились, ваше превосходительство. Я также припоминаю, что в доказательство искренности своих намерений и для компенсации ущерба, причиненного ВОК, я заплатил вам двадцать тысяч гульденов золотом.
Губернатор не обратил внимания на это нарушение приличий. Он официально не зарегистрировал это поступление, десять процентов которого пошли полковнику Кайзеру, а остальное – в его собственный кошелек. Он продолжал говорить, и лицо его становилось все печальнее.
– У меня есть основания считать, минхеер Кортни, что вы нарушили условия нашей сделки.
Том вскинул руки в театральном жесте недоуменного удивления, но не стал вслух отрицать обвинение.
– Хотите, чтобы я доказал сказанное? – спросил ван де Виттен, и Том осторожно кивнул. – Поскольку в этом деле меня официально представляет полковник Кайзер, я попрошу его рассказать, что он обнаружил. – Он посмотрел на полковника. – Не будете вы так любезны просветить этих господ?
