Потом, по-прежнему лежа рядом с ним, но не касаясь его, она наконец уснула. Джим слушал ее легкое дыхание, пока не уснул сам.
* * *
Почти месяц они шли за слонами на север. Отец не зря предупреждал его: потревоженные людьми большие животные уходят на сотни миль в другую местность. И идут длинными большими шагами, за которыми не может долго поспевать даже сильная лошадь. Весь южный материк – их владение, и старые вожаки стада знают все горные проходы и все озера, каждую реку, озеро и водный источник на пути; они умеют избегать пустынь и опустошенных местностей. Они знают леса, изобилующие плодами и свежей зеленью, знают крепости, в которых недоступны для нападений.
Однако Баккат легко читал их следы и шел за ними в такую глушь, где даже он раньше никогда не бывал. Следы приводили к источникам хорошей воды и к проходам в горах.
Наконец они пришли к реке в широком травянистом вельде; речная вода была свежей и чистой. Джим пять дней кряду наблюдал в полдень за положением солнца, пока не убедился, что точно отметил их положение на отцовской карте. И он и Луиза поражались, какое огромное расстояние преодолели неторопливо вращающиеся колеса фургонов, чтобы доставить их сюда.
Каждый день они оставляли лагерь на берегу реки и исследовали местность по всем направлениям. На шестой день они поднялись на высокий круглый холм, откуда открывался вид на равнины за рекой.
– С самых границ колонии мы не видели следов других людей, – заметила Луиза, – только след одного фургона три месяца назад и рисунки племени Бакката в горных пещерах.
– Пустая земля, – согласился Джим, – и я люблю ее такой – ведь все, что в ней есть, принадлежит мне. Я чувствую себя богом.
Луиза улыбнулась его горячности. Ей он действительно казался молодым богом. Он дочерна загорел на солнце, а его руки и ноги были покрыты словно вырубленными из гранита мышцами. Несмотря на то что ему часто подстригали волосы овечьими ножницами, они отросли и падали ему на плечи. Взгляд, привыкший всматриваться в далекий горизонт, был спокойным и ровным. Осанка выдавала уверенность в себе и властность.
Луиза больше не могла себя обманывать или отрицать, что за последние месяцы ее чувства к нему изменились. Он сотни раз доказывал, что полон достоинств. И теперь превратился в центр ее существования. Но сначала она должна была окончательно сбросить бремя прошлого, потому что даже сейчас, закрывая глаза, видела зловещую голову в черной кожаной маске и холодные глаза за прорезями этой маски. Ван Риттерс, хозяин Хоис-Брабанта, все еще с ней.
Джим повернулся к ней, и она отвернулась: он может подсмотреть ее черные мысли.
– Гляди! – воскликнула она. – Там, за рекой, поле диких маргариток.
Он заслонил глаза и посмотрел туда, куда она показывала вытянутой рукой.
– Сомневаюсь, что это цветы, – покачал он головой. – Слишком ярко блестят. Думаю, ты видишь меловые камни или белый кварц.
– Я уверена, что это маргаритки, как те, что растут у реки Гариеп. – Луиза послала Трухарт вперед. – Давай переправимся и посмотрим.
Она уже спускалась с холма, не оставляя ему выбора, кроме как следовать за ней, хотя цветы его не интересовали.
Хорошо протоптанная звериная тропа через рощу диких ив привела их к броду. По пояс в зеленой воде они переправились через реку и поднялись на крутой противоположный берег. Загадочное белое поле блестело на солнце неподалеку, и они поскакали к нему.
Луиза скакала впереди. Неожиданно она натянула поводья, и смех замер на ее устах. Она молча в ужасе смотрела на землю под собой. Джим сошел со стремени и, ведя за собой Драмфайра, медленно двинулся вперед. Вся поверхность земли под ногами была усыпана человеческими костями. Он остановился и поднял череп.
– Ребенок, – сказал он, поворачивая в руках маленький череп. – Ему разбили голову.
– Что здесь происходило, Джим?
– Бойня, – ответил он, – и сравнительно недавно, потому что, хотя птицы склевали всю плоть, гиены еще не разгрызли кости.
– Как это произошло?
Трагические останки тронули Луизу, и ее глаза были полны слез.
Он протянул ей детский череп, чтобы она могла внимательно его рассмотреть.
– След боевой дубины. Один удар сзади в голову. Так нгуни убивают своих врагов.
– Детей тоже?
– Говорят, они убивают для развлечения и ради чести.
– Сколько здесь умерло? – Луиза отвернулась от маленького черепа и смотрела на кости, лежавшие грудами и рядами. – Сколько?
– Мы никогда не узнаем, но, похоже, все племя.
Джим положил череп туда, где нашел.
– Неудивительно, что на всем пути мы не встретили ни одного человека, – прошептала Луиза. – Эти чудовища перебили всех и опустошили землю.
Джим привел Бакката, и тот подтвердил его мнение. Среди костей он находил свидетельства, которые позволили ему нарисовать более широкую картину. Например, сломанную боевую дубину, которую он называл керри. Она была искусно вырезана из побега колючего кустарника: клубнеобразный корень представлял собой природную головку этого жестокого оружия. Дубинка, должно быть, сломалась в руках орудовавшего ею воина. Баккат нашел также несколько рассыпанных в траве бисерин, выменянных у торговцев. Они могли когда-то быть частью ожерелья. Бисерины цилиндрические, красные и белые.
Джиму эти изделия были хорошо знакомы: точно такие они везли в своих фургонах. Он показал их Луизе.
– Такой бисер служит в Африке валютой уже лет сто или больше. Вероятно, когда-то его продали северным племенам португальцы.
Баккат потер одну бисеринку пальцами.
– Нгуни высоко их ценят. Здесь у одного из воинов сорвали с шеи ожерелье… может, пальцы умирающей жертвы.
– А кто жертвы? – спросила Луиза и показала на горы костей вокруг.
Баккат пожал плечами.
– В этой земле люди появляются ниоткуда и опять исчезают без следа. – Он положил бисерины в сумку, которую изготовил из мошонки буйвола. – Кроме моего племени. Мы оставляем на камнях рисунки, поэтому духи нас помнят.
– Я хотела бы знать, кем они были, – сказала Луиза. – Так трагично думать о малышах, которые здесь умерли, и никто их не похоронил и не оплакал их уход.
Ей недолго пришлось ждать, чтобы узнать, кем были жертвы.
На следующий день фургоны продолжили свое движение на север по холмистой равнине, и путники увидели, как впереди стада диких антилоп разделяются, точно волны перед носом корабля. Джим знал, что так животные реагируют на присутствие человека. Он не знал, что ждет впереди, поэтому приказал Смоллбою расположить фургоны оборонительным квадратом и раздать каждому мужчине по мушкету. Потом, взяв с собой Заму и Бакката, они с Луизой поехали вперед на разведку.
Травянистая равнина развертывалась, как волнующийся океан, и, добравшись до вершины очередного холма, они одновременно натянули поводья и изумленно смотрели на открывшееся перед ними странное зрелище.
