Джим немного подождал, восхищаясь внезапно ставшими безмятежными чертами. Теперь девушка походила на спящего ребенка. Продолжая смотреть на нее, Джим раскрыл нож и попробовал лезвие на пальце. Потом наконец оторвался и побежал обратно, на край леса. Держась в укрытии, он всмотрелся в темнеющую соляную равнину. Кайзер упрямо продолжал приближаться, ведя кобылу.
«Неужели он никогда не сдастся?» – подумал Джим с некоторым восхищением. Потом огляделся, выбирая место рядом со следами Драмфайра, чтобы получше спрятаться. Выбрал полоску густых кустов, заполз в нее и присел, сжимая в руке нож.
Кайзер достиг края равнины и выбрался наконец на прочную почву. К этому времени уже настолько стемнело, что, хотя Джим слышал его хриплое дыхание, сам полковник оставался просто темным пятном. Он шел медленно, ведя кобылу, и Джим позволил ему миновать свое укрытие. Потом выбрался из кустов и пошел за ним. Звуки, которые он мог производить, заглушал топот копыт кобылы. Он сзади обхватил рукой горло полковника, одновременно прижимая острие ножа к мягкой коже за ухом.
– Я убью вас, если вы меня вынудите! – рявкнул он, стараясь говорить яростно.
Кайзер замер от неожиданности. Потом обрел дар речи.
– Вам это не сойдет с рук, Кортни. Вам некуда бежать. Отдайте женщину, и я договорюсь с вашим отцом и губернатором ван де Виттеном.
Джим вытащил шпагу из ножен на поясе Кайзера. Потом отпустил его горло и сделал шаг назад, но при этом острие шпаги прижимал к груди полковника.
– Раздевайтесь! – приказал он.
– Вы молоды и глупы, Кортни, – холодно ответил Кайзер. – Я постараюсь не забывать об этом.
– Сначала рубашку, – продолжал Джим. – Потом сапоги и штаны.
Кайзер не шевелился. Джим кольнул его в грудь, и полковник наконец неохотно начал расстегивать рубашку.
– Чего вы добиваетесь? – спросил он, снимая рубашку. – Это какое-то мальчишеское представление о рыцарстве? Эта женщина – осужденная преступница. Вероятно, проститутка или убийца.
– Скажете это еще раз, полковник, и я разрежу вас, как молочного поросенка.
На этот раз Джим кольнул до крови. Полковник сел, чтобы снять сапоги и штаны. Джим сунул их в седельную сумку Трухарт. Затем, прижимая острие шпаги к спине Кайзера, провел полковника – босого, в одном белье – к краю соляной равнины.
– Идите по своим следам, полковник, – сказал он, – и к завтраку будете в крепости.
– Послушайте меня, jongen, – сказал Кайзер высоким взвинченным голосом. – Я приду за вами. И когда вас повесят на площади, обещаю, что это будет происходить медленно.
– Если будете и дальше болтать, полковник, пропустите завтрак, – улыбнулся Джим. – Лучше ступайте-ка восвояси.
Он смотрел, как Кайзер идет по соляной поверхности. Неожиданно ветер разогнал тяжелые тучи, полная луна отразилась от корки соли и стало светло как днем. Видны были даже тени ног Кайзера. Джим смотрел ему вслед, пока полковник не превратился в темное пятно на горизонте, и понял, что возвращаться тот не станет. Сегодня по крайней мере. «Но мы не в последний раз видели доблестного полковника, – подумал он, – можно не сомневаться». Он подбежал к Трухарт и отвел ее в лес. Разбудил Луизу.
– Вставай, Ежик. Нас ждет долгое путешествие, – сказал он девушке. – Завтра к этому времени за нами будет идти кавалерийский эскадрон во главе с Кайзером.
Когда она сонно села, он прошел к Трухарт. К седельной сумке был привязан шерстяной кавалерийский плащ.
– В горах будет холодно, – предупредил он Луизу. Она еще не вполне проснулась и не сопротивлялась, когда он набросил плащ ей на плечи. Потом отыскал сумку полковника с продуктами. В ней лежали ломоть хлеба, кусок сыра, несколько яблок и бутылка вина.
– Полковник любит поесть.
Джим бросил девушке яблоко, и та съела его целиком, вместе с сердцевиной и косточками.
– Слаще меда, – сказала она с набитым ртом. – Никогда ничего подобного не пробовала.
– Прожорливый маленький Ежик, – насмешливо сказал он, и она в ответ дерзко улыбнулась ему. Мало кто мог долго сердиться на Джима. Он присел перед ней на корточки, складным ножом отрезал кусок хлеба и положил на него сыр. Она съела с жадностью. Он смотрел на ее лицо в лунном свете. Она казалась похожей на фею.
– А ты? – спросила она. – Не будешь?
Он покачал головой: уже решил, что на них обоих не хватит, а девушка изголодалась.
– Где ты научилась так хорошо говорить по-английски?
– Моя мама из Девона.
– Вот это да! Да и мы оттуда. Мой прапрапрадед был вроде как герцогом.
– Мне называть тебя герцогом?
– Подойдет, пока я не придумаю что-нибудь получше, Ежик.
Она не могла ответить, потому что опять откусила хлеба с сыром. Пока она ела, он разобрал остальное имущество Кайзера. Примерил вышитую золотом рубашку.
– Войдем мы оба, зато тепло.
Штаны также были широки Джиму, но он подвязал их седельным ремнем. Потом примерил сапоги.
– Ну, хотя бы это мне впору.
– В Лондоне я видела пьесу «Оловянный солдатик», – сказала Луиза. – Ты сейчас похож на него.
– Ты была в Лондоне? – На Джима это произвело впечатление. Лондон – центр мироздания. – Ты должна все мне рассказать, как только у нас будет такая возможность.
Потом он провел лошадей к колодцу на краю соляной равнины, где поили скот. Они сами выкопали с Мансуром этот колодец два года назад. Вода в нем была пресная, и лошади жадно пили. Вернувшись с лошадьми, Джим увидел, что Луиза снова спит, укрывшись плащом. Он присел рядом и разглядывал в лунном свете ее лицо, чувствуя под ребрами странную пустоту. Позволил ей еще немного поспать, а сам покормил лошадей из мешка с зерном, который тоже нашелся у полковника.
Потом стал отбирать необходимое из пожитков Кайзера. Пистолет изящный, а в кожаной кобуре небольшой мешок с шомполом и прочими принадлежностями. Шпага из хорошей стали. В кармане рубашки Джим нашел золотые часы и кошелек со множеством серебряных гульденов и несколькими золотыми дукатами. В заднем кармане – медный ящичек с кремнем, кресалом и клочками ткани для растопки.
«Если я краду его лошадь, могу взять и золото», – сказал себе Джим. Однако забирать самые ценные пожитки Кайзера он не захотел, поэтому сложил золотые часы и медали в одну из седельных сумок и оставил на заметном месте посреди поляны. Он знал, что завтра Кайзер вернется сюда со следопытами-бушменами и обнаружит свои вещи. «Интересно, будет он мне благодарен?» Джим мрачно улыбнулся. Его несла по волнам какая-то безрассудная неизбежность. Он знал, что повернуть назад невозможно. Все решено. Джим снова надел седло на Трухарт и склонился к Луизе. Та свернулась под плащом в клубок. Он осторожно погладил ее по волосам.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
