За время разговора вражда между ними исчезла, и обоих приятно волновала близость друг друга. Когда Верити смеялась, ее пленительный смех радовал Мансура, а ее приятные, но строгие черты оживлялись и становились прекрасными.
Постепенно они забыли о многочисленной свите и оказались один на один среди этого множества. Их вернул к реальности далекий крик и грохот боевых барабанов. Мансур приподнялся в стременах и удивленно воскликнул:
– Смотрите! Вы видели?
Вокруг кричали люди, гремели рога, лихорадочно били барабаны.
– В чем дело? Что случилось?
Перемена его настроения оказалась заразительной, и Верити еще ближе подъехала к Мансуру. И тут увидела, что вызвало этот переполох. На далеком противоположном склоне долины бешеным галопом скакал отряд всадников во главе с аль-Салилом. Охотясь на дроф, они подняли гораздо более опасную дичь.
– Львы! – воскликнул Мансур. – Не менее десяти, а то и больше! Поедем, держитесь за мной. Нельзя пропустить эту потеху.
Верити пришпорила кобылу, чтобы держаться с ним рядом, и они поскакали по своей стороне долины.
Прайд, который гнали перед собой аль-Салил и охотники, казался стремительными коричневыми тенями; они метались в зарослях, то выскакивая из перерезавших пустыню вади с крутыми стенами, то снова в них исчезая.
Калиф передал своего сокола одному из охотников, после чего он и вся его свита взяли копья у копьеносцев. Они гнались за прайдом, их далекие крики звучали еле слышно. Аль-Салил наклонился в седле и ударил копьем одну из теней. Раздался рев, полный боли и ярости. Верити видела, как лев от удара копья перевернулся и с ревом покатился в облаке пыли. Аль-Салил привычным движением опытного воина высвободил оружие и поскакал за следующей жертвой, оставив рычащего раненого льва. Из пасти зверя текла легочная кровь. Ехавшие сзади всадники снова и снова били льва копьями.
Потом охотники добрались до другого льва, третьего, и все превратилось в путаницу летящих лошадей и убегающих желтых кошек. Попадая в цель, охотники каждый раз кричали. Лошади под ними ржали, доведенные до безумия запахом львиной крови и ревом раненых зверей. Гремели рога, били барабаны, всю картину окутывали тучи пыли.
Мансур выхватил у ехавшего за ним оруженосца копье и поскакал вслед за отцом. Верити погнала лошадь за ним, но охота переместилась за гребень, прежде чем они их догнали.
Они миновали две израненные львиные туши, лежавшие в зарослях соляных кустов. Лошади сторонились наводящего ужас запаха. К тому времени как молодые люди добрались до вершины и посмотрели вниз, охота далеко рассредоточилась по равнине. Почти в миле от себя они отчетливо различали фигуру аль-Салила в развевающемся белом одеянии. Он возглавлял охоту, но львиного прайда больше не было видно. Львы, как дым, растаяли в коричневых просторах пустыни.
– Поздно, – пожаловался Мансур и натянул повод. – Они убежали от нас. Если постараемся их догнать, только зря утомим лошадей.
– О великий! – Взволнованная Верити даже не заметила, что использовала его титул. – Я видела, как один из львов повернул в сторону на вершине. – Она показала влево. – Он как будто побежал назад к реке.
– В таком случае едем, миледи. – Мансур повернул жеребца обратно. – Покажите, где вы его видели.
Она повела его вдоль вершины гребня, потом двинулась под углом к горизонту. Спустя четверть мили они потеряли из виду остальную свиту и скакали по дикой местности одни. Оба по-прежнему были взбудоражены и смеялись без всякой причины. Шляпа слетела с головы Верити, а когда Мансур хотел повернуть за ней, девушка сказала:
– Оставьте. Найдем на обратном пути. – Она подбросила в воздух голубой шарф. – Он укажет место, когда будем возвращаться.
На скаку она распустила волосы. До сих пор они были забраны в шелковую сетку с широкими ячейками. Волосы упали на плечи густыми прядями цвета меда, и Мансур поразился их длине; они блестели, как вечернее солнце. При этом облик девушки совершенно изменился. Верити, казалось, стала дикой, свободной от условностей и ограничений общества.
Мансур держался за ней; так ему удобнее было наблюдать. В глубине души он чувствовал страстное желание. «Это моя женщина. Ее я так долго ждал». Думая об этом, он уловил перед бегущей лошадью легкое движение. Это мог быть взмах крыльев перелетающей в кустах птицы, но Мансур сразу понял, что это не так.
Он сосредоточил внимание, и перед ним открылась вся картина. Лев – внимание юноши привлекло движение хвоста. Лев лежал в мелкой расщелине прямо на пути Верити. Он прижался к земле, которая была того же светло-коричневого цвета, что и его шкура. Уши плотно прижались к черепу, и лев походил на чудовищную змею, свернувшуюся перед броском. Глаза его неумолимо блестели золотом. На тонких черных губах выступила кровавая пена, высоко в плече торчало копье, пробившее легкое.
– Верити! – закричал Мансур. – Он прямо перед тобой! Ради Бога, поверни назад!
Она оглянулась, в ее зеленых глазах было удивление. Мансур не сознавал, что кричит по-английски. Возможно, эта смена языков так поразила девушку, что она не вдумалась в смысл слов. Верити не сделала попытки остановить лошадь и продолжала скакать к присевшему льву.
Мансур послал лошадь вперед во весь опор, но он слишком отстал, чтобы догнать Верити вовремя. В последнее мгновение кобыла почувствовала присутствие льва и резко свернула в сторону. Верити едва не выбросило из седла, но она ухватилась за луку и не упала. Однако с седла сползла, и одна ее нога выскочила из стремени. Упав на шею лошади, девушка обеими руками уцепилась за нее. Кобыла, чуя запах льва, резко мотнула головой и вырвала узду из рук Верити. Она больше не подчинялась всаднице.
Лев прыгнул на кобылу сбоку. Он глухо рычал, и с его губ слетала кровавая пена. Кобыла повернула назад, Верити отбросило в сторону, ее нога застряла в стремени и она повисла. Лев прыгнул, вытянув передние лапы, выпустив когти – большие желтые крюки, способные распороть кожу и плоть до самой кости.
Он ударил кобылу с такой силой, что она присела на задних ногах, но лев уже вонзил в нее клыки. Кобыла пронзительно заржала от страха и боли и начала отбиваться задними ногами. Верити зажало между двумя телами, и ее отчаянные крики терзали Мансуру нервы. Девушка кричала как смертельно раненная.
Жеребец Мансура несся галопом. Мансур держал копье наперевес и коленями управлял лошадью, меняя угол нападения; блестящий наконечник копья дрожал перед ним, как серебряное насекомое. Лев навалился на спину кобылы, он держал ее мощными передними лапами, а она пыталась вырваться и лягалась. Лев ревел, кобыла ржала, и их голоса сливались в непрерывный шум. На боках льва проступало переплетение мышц, под кожей отчетливо виднелись очертания ребер. Мансур нацелил копье в место сразу под напряженным плечом. И попал. Сталь вошла в плоть под нажимом всей тяжести бегущего жеребца. Погрузилась почти без усилий, копье только дрогнуло, наткнувшись на кость. Зверь в агонии выгнул спину, и древко копья сломалось, как тростинка. Кобыла вырвалась из когтей и ускакала в сторону; по ее боку текла кровь. Лев, дергаясь, покатился в кусты.
