– Подожди меня здесь, мой маленький друг. Мне нужно найти лиану, чтобы приманить пчел.
Нужное ему растение он нашел на берегу ближайшего ручья. Лиана поднималась по стволу свинцового дерева, обвиваясь вокруг него, как змея. Листья у нее как капельки слез, а крошечные цветы – ярко-алые. Баккат осторожно срывал листья, стараясь не повредить растение больше необходимого, потому что оно очень ценно. Убить его – грех против природы и племени сан.
С охапкой листьев в поясной сумке он пошел дальше и дошел до рощи хинных деревьев. Выбрал дерево подходящей для его целей толщины и кольцом надрезал кору. Потом содрал часть коры, скатал в трубку и перевязал веревкой из коры. Потом бегом вернулся к дереву с медом. Увидев, что он возвращается, медовая птица с облегчением разразилась лихорадочным чириканьем.
Баккат присел у ствола дерева и развел маленький огонек в трубе из коры. Он подул в один конец трубы, создавая тягу, и уголья горячо засверкали. Баккат бросил на них несколько листьев и цветов лианы. Сгорая, они превращались в острый ароматный дым. Баккат заткнул трубку, надел на плечо топор и принялся карабкаться по стволу. Поднимался он быстро, как мартышка. Непосредственно под дуплом обнаружил удобную ветку и сел на нее. Вдохнул восковой запах улья и прислушался к глубокому, басистому голосу роя в глубине пустого ствола. Изучив вход в улей, он наметил первый надрез, потом поместил один конец трубки из коры в дупло и осторожно дунул в него дымом. Немного погодя гудение стихло, пчелы словно уснули.
Баккат отложил трубку и приготовился, легко балансируя на ветке. Взмахнул топором. Когда удар сотряс ствол, из улья вылетели несколько пчел и зажужжали над головой Бакката, но дым листьев лианы притупил их воинственные инстинкты. Одна или две ужалили Бакката, но он не обратил на это внимания. Быстрыми сильными ударами он прорубил в стволе квадратное отверстие, обнажив сомкнутые ряды сотов.
Потом он спустился на землю и отложил топор. На ветку под дуплом он вернулся с кожаным мешком через плечо. Бросил на уголья еще листьев и вдул в расширенное отверстие густой ароматный дым. Когда рой снова замолчал, он просунул руку глубоко в дыру. Пчелы сидели у него на руках и плечах, а он по одному доставал соты и осторожно укладывал в мешок. Когда улей опустел, он поблагодарил пчел за щедрость и извинился за грубость.
– Скоро вы очнетесь от дыма, которым я вас одурил, и сможете починить улей и снова заполнить его медом. Баккат всегда будет вашим другом, он испытывает к вам глубокое уважение и благодарность, – сказал он пчелам.
Потом он спустился на землю и срезал с дерева тамбути кусок коры в форме подноса, чтобы выложить на него богатый дар медовой птице. Выбрал самый аппетитный, полный желтых личинок кусочек для своего маленького друга и сообщника: он знал, что птица любит их почти так же, как он.
Собрав свое имущество, Баккат повесил кожаный мешок через плечо. В последний раз поблагодарил птицу и попрощался. Как только он отошел, птица слетела с вершины дерева, села на полные золотистого меда соты и принялась поедать сочных личинок. Баккат улыбнулся и некоторое время снисходительно смотрел на нее. Он знал: она съест все, даже воск, потому что она единственная способна переварить эту часть богатства.
Он напомнил маленькой птице легенду о жадном человеке из племени сан, который очистил улей и ничего не оставил птице. В следующий раз птица привела его к дуплу, в котором свернулась большая черная мамба. Змея ужалила обманщика, и он умер.
– Когда мы встретимся в следующий раз, не забудь, что я обошелся с тобой хорошо и справедливо, – сказал Баккат птице. – Я снова найду тебя. Да заботится о тебе Кулу-Кулу.
И он пошел в сторону фургонов. По дороге он засовывал руку в мешок, отламывал кусочки сотов, совал себе в рот и счастливо распевал.
Пройдя полмили, у перехода через ручей, он резко остановился и изумленно посмотрел на отпечатки человеческих ног на глине. Люди, оставившие совсем недавно эти следы, не пытались их скрыть. Это были люди племени сан.
Сердце Бакката дрогнуло, как у газели. Только увидев эти свежие следы, он понял, как тоскует по своему племени. Он жадно разглядывал след. Их пятеро, двое мужчин и три женщины. Один мужчина старик, второй намного моложе. Баккат определил это по длине и энергичности шага. Одна женщина старая. Она с трудом хромает на кривых ногах. Вторая в расцвете сил, с сильным, решительным шагом. Она возглавляет шествие своей семьи.
Тут взгляд Бакката упал на последний, пятый след, и он почувствовал, как сильное желание стиснуло его сердце. Отпечатки изящные, пленительные, как рисунки художников его племени. Баккат почувствовал, что от их красоты способен заплакать. Пришлось сесть и немного посидеть, чтобы опомниться. Мысленно он видел девушку, оставившую эти следы, чтобы он ее нашел. Чутье подсказывало ему, что она очень молода, но изящна, гибка и девственна. Баккат встал и пошел по следам в лес.
На противоположном берегу он дошел до места, где мужчины отделились от женщин и ушли между деревьями на охоту. Отсюда женщины начали собирать дикий урожай вельда. Баккат видел, где они срывали плоды, где выкапывали заостренными палками, которые несли с собой, съедобные коренья.
Он шел по следу девушки и видел, как быстро и уверенно она работает. Не ошибалась при выкапывании, не тратила зря сил, и Баккату было ясно, что она знает каждое растение, каждое дерево, какое встречает. Ядовитые и безвкусные растения она не трогала, но срывала питательные и вкусные.
Баккат восхищенно хихикнул.
– Умная малышка. Тем, что она собрала после переправы через ручей, можно накормить всю семью. Настоящая жена для мужчины.
Впереди в лесу он услышал голоса: женщины за работой перекликались. У одной голос мелодичный и сладкий, как призыв иволги, этой золотой певицы лесных вершин.
Эти голоса вели его так же безошибочно, как птица во время охоты за медом. Неслышный и невидимый, шел он за девушкой. Она работала у густого куста. Он слышал, как она втыкает заостренную палку в землю. Наконец он оказался достаточно близко, чтобы, заслоненный ветвями и листвой, разглядеть ее движения. Неожиданно она вышла на открытое место, прямо напротив Бакката. Все одиночество долгих лет исчезло, как мусор, в мощном потоке новых переживаний.
Девушка великолепна, крошечная и совершенная. Кожа ее блестит, как полуденное солнце. Лицо – золотой цветок. Губы полные, в форме лепестков. Она подняла изящную руку, большим пальцем стерла капли пота над изогнутыми бровями и стряхнула их. Они сверкнули в воздухе. Баккат был так близко, что одна капля упала на его пыльную икру. Девушка, не подозревая о его присутствии, начала уходить. Поблизости одна из женщин спросила:
– Пить хочешь, Лети? Может, вернемся к ручью?
Девушка остановилась и оглянулась. Спереди на ней был только маленький кожаный передник, украшенный раковинами каури и бусами, сделанными из кусочков скорлупы страусовых яиц. Рисунок из раковин и бус сообщал, что она девственница, с ней еще не был мужчина.
