Почувствовав прикосновение влажной жирной шкуры, Кадем закричал, как проклятая душа, брошенная в вечный мрак:
– Меня зовут Кадем ибн-Абубакер, я старший сын паши Сулеймана Абубакера. Я пришел отомстить за смерть отца и исполнить волю моего господина калифа Заяна аль-Дина ибн аль-Малика.
– Какова воля твоего господина? – настаивал Мансур.
– Казнь принцессы Ясмини и ее любовника аль-Салила, кровосмесителей.
Мансур повернулся к Тому, присевшему рядом на корточках.
– Это все, что нам нужно знать, дядя. Можно мне убить его?
Том встал и отрицательно покачал головой.
– Его жизнь принадлежит не мне, а твоему отцу. К тому же, если мы хотим отомстить за смерть твоей матери, этот убийца может нам еще понадобиться.
С поврежденным внутренним ухом Кадем не мог сохранять равновесие и упал, когда его сняли со шкуры, разрезали путы и поставили на ноги. Том приказал привязать его к стволам, на которых притащили тушу кабана. И носильщики, как мертвую дичь, поволокли его к берегу лагуны.
– С корабля ему будет трудней сбежать. Отвезите его на «Дар», – сказал Том Батуле. – Прикуйте на нижней палубе, и пусть его днем и ночью караулят твои самые надежные люди.
Сорок дней траура по Ясмини провели в лагере на берегу лагуны. Первые десять дней Дориан находился на грани смерти, переходя от беспамятства ко сну, иногда приходя в себя. Том, Сара и Мансур по очереди дежурили у его постели.
На десятое утро Дориан открыл глаза и посмотрел на Мансура. Он проговорил слабо, но отчетливо:
– Твою мать похоронили? Прочли все молитвы?
– Ее похоронили, и я молился на ее могиле за себя и за тебя.
– Это хорошо, сын мой.
Дориан забылся, но спустя час снова пришел в себя и попросил еды и питья.
– Ты выживешь, – сказала Сара, которая принесла чашку с бульоном. – Ты едва не умер, Дориан Кортни, но теперь ты будешь жить.
Успокоенный насчет судьбы Дориана, Том разрешил Саре и остальным женщинам заботиться о нем, и они с Мансуром занялись делами.
По приказу Тома Кадема каждый день выводили с нижней палубы и позволяли гулять под солнцем на свежем воздухе. Том проверял, хорошо ли его кормят и заживает ли рана на голове. Он не испытывал сочувствия к пленнику, но хотел сохранить его в хорошей форме: Кадем был важной составляющей планов Тома на будущее.
Том также приказал засолить свиную шкуру и подвесить к реям «Дара». Он почти ежедневно на беглом арабском допрашивал Кадема, заставляя того стоять в тени шкуры, висящей над его головой. Это служило постоянным напоминанием о судьбе, которая ждет Кадема, если он откажется отвечать.
– Как ты узнал, что корабль принадлежит мне и моему брату? – спросил он, и Кадем назвал имя купца на Занзибаре, который сообщил ему эти сведения, прежде чем удавка прервала его жизнь.
Том рассказал об этом Дориану, который уже настолько окреп, что мог сидеть без посторонней помощи.
– Итак, о нас известно шпионам Заяна аль-Дина на всех пристанях побережья от Доброй Надежды до Ормузда и Красного моря.
– И голландцы о нас знают, – согласился Дориан. – Кайзер пообещал, что все порты ВОК на Востоке будут для нас закрыты. Надо изменить очертания кливеров.
И Том занялся изменением внешности кораблей. Один за другим корабли вытаскивали на берег. Пользуясь приливом и отливом, Том наклонял корабли на суше. Вначале соскребали водоросли, наросшие на днище, и уничтожали проникших в древесину морских червей. Некоторые из этих отвратительных тварей были толщиной в большой палец человека и длиной в руку. Черви могут так проесть корпус, что он начнет походить на сыр и в ненастье способен переломиться. Дно кораблей покрыли смолой, и там, где полосы меди оказались сорваны, что и позволило червям проникнуть, обновили медное покрытие. Медное покрытие – единственное действенное средство. Затем Том сменил мачты и оснастку. На «Даре» он установил бизань-мачту. Они с Дорианом давно об этом говорили: добавочная мачта полностью изменила вид и ход корабля. Когда Том вывел корабль в открытое море на ходовые испытания, «Дар» легко маневрировал против ветра и дал добавочные два узла скорости. Том и Батула радовались успеху и рассказали об этом Дориану, который настоял на том, чтобы его отвели на берег и дали взглянуть самому.
– Во имя Господа, корабль снова свеж, как девственница.
– Надо дать ему новое имя, брат, – согласился Том. – Каким оно будет?
Дориан ни мгновения не колебался.
– «Месть».
Том видел по выражению лица Дориана, о чем тот думает, и не стал спорить.
– Прекрасное имя. – Он кивнул. – Наш прапрапрадед плавал с сэром Ричардом Гренвиллем на старой «Мести».
Корпус перекрасили в небесно-голубой цвет, потому что только такую краску прихватили с собой в изобилии; орудийные порты сделали темно-синими. Это придало «Дару» вызывающий, дерзкий вид.
Потом начали работу над «Йоркской девой». Этот корабль всегда был капризен, способен выйти из ветра, когда тот сильный и противный. Том воспользовался случаем и добавил десять футов к грот-мачте и наклонил ее на пять градусов. Он также удлинил бушприт и переместил опоры кливера и стакселя чуть вперед. Чтобы изменить осадку, он переставил в трюме бочки с водой. Все это не только изменило вид корабля, но он стал лучше слушаться руля; нос перестал перевешивать.
Корпус окрасили, в противоположность корпусу «Дара», в темно-синий цвет, а порты – в небесно-голубой.
– Корабль был назван «Йоркской девой» в твою честь, – напомнил Том Саре. – Будем справедливы, ты должна дать ему новое имя.
– «Дух воды», – сразу ответила она, и Том удивленно заморгал.
– Как это тебе пришло в голову? Необычное название.
– А я необычная женщина, – рассмеялась Сара.
– Это правда. – Он тоже рассмеялся. – Но просто «Дух» было бы лучше.
– Кто называет корабль, ты или я? – мягко спросила Сара.
– Давай скажем: мы оба.
Сара, сдаваясь, развела руками.
Когда миновали сорок дней траура по Ясмини, Дориан настолько окреп, что мог самостоятельно доходить до конца пляжа и переплывать пролив. Хотя силы почти вернулись к нему, его отличали одиночество и глубокая печаль. Когда Мансур мог оторваться от своих обязанностей, он сидел с Дорианом, и они негромко разговаривали.
По вечерам семья собиралась у костра и обсуждала планы на будущее. Вскоре стало очевидно, что никто не хочет делать эту лагуну своим новым домом. Поскольку у них не было лошадей, разведывательные экспедиции Тома и Мансура не могли пройти далеко в глубь суши, поэтому они не встретили ни одного племени, населяющего эти земли. Все деревни на их пути были сожжены и покинуты.
– Если не с кем торговать, торговля невозможна, – говорил Том.
