Эон Тал посовещался с двумя ассистентами. Какая-то установка стала медленно подползать к коричневому баку. Передняя руфолюцитовая плита отодвинулась, открывая доступ к опасной ловушке.
Электроды внутри бака заменились микрозеркалами с цилиндрическими осветителями. Один из ассистентов встал за пульт телеуправления. На экране возникла вогнутая поверхность, покрытая зернистым налётом и тускло отражавшая лучи осветителя, — стенка бака. Плавно поворачивалось зеркало. Эон Тал заговорил:
— Рентгеном просветить трудно, слишком сильна изоляция. Приходится применять более сложный способ.
Вращение зеркала отразило дно сосуда и на нём два белых комка в форме неправильных шаров с ноздреватой, волокнистой поверхностью. Комки походили на плоды недавно выведенной породы хлебных деревьев, достигавшие семидесяти сантиметров в поперечнике.
— Присоедините ТВФ к вектору Грим Шара, — обратился биолог к помощнику.
Учёный, едва убедившись в правоте общих предположений, прибежал в лабораторию. Близоруко щурясь вовсе не от слабости зрения, а по привычке, он оглядывал приготовленные аппараты. Грим Шар не походил на знаменитых учёных, которые, как правило, отличались внушительным видом и властностью характера. Эрг Ноор вспомнил Рен Боза с его застенчивой мальчишеской внешностью, так не соответствовавшей величию его ума.
— Вскройте заделанный шов! — скомандовал Грим Шар.
Механическая рука взрезала слой твёрдой эмалевой массы, не сдвинув с места тяжёлую крышку. Шланги с газовой смесью подключились к вентилям. Сильный прожектор инфракрасных лучей заменил железную звезду.
— Температура… сила тяжести… давление… электрическая насыщенность… — повторял показания приборов находящийся у них ассистент.
Спустя полчаса Грим Шар обернулся к астролётчикам.
— Пойдёмте в зал отдыха. Нет возможности предугадать время оживления этих капсул. Если Эон прав, то это произойдёт скоро. Дежурные предупредят нас.
Институт Нервных Токов был построен далеко от жилой зоны, на окраине заповедной степи. Земля на исходе лета стала сухой, и ветер уносился вдаль с особенным шелестом, проникавшим в настежь открытые окна вместе с лёгким запахом подсушенных солнцем трав.
Трое исследователей в удобных креслах погрузились в молчание, поглядывая в окна поверх раскидистых деревьев на марево далёкого горизонта. Время от времени кто-нибудь закрывал усталые глаза, но ожидание было слишком напряжённым, чтобы задремать. На этот раз судьба не испытывала терпения учёных. Не прошло и трёх часов, как вспыхнул экран прямого соединения. Дежурный ассистент едва сдерживал себя.
— Крышка шевелится!
В одно мгновение все трое оказались в лаборатории.
— Закройте наглухо руфолюцитовую камеру, проверьте герметичность! — распорядился Грим Шар. — Перенесите условия планеты в камеру.
Лёгкое шипение мощных насосов, посвистывание уравнителей давления — и внутри прозрачной клетки оказалась атмосфера мрака.
— Увеличьте влажность и насыщение электричеством, — продолжал Грим Шар.
Резкий запах озона поплыл по лаборатории.
Ничего не произошло. Учёный нахмурился, окидывая взглядом приборы и силясь сообразить, что упущено.
— Нужна тьма! — вдруг раздался чёткий голос Эрга Ноора.
Эон Тал даже подпрыгнул.
— Как я смог забыть! Грим Шар, вы не были на железной звезде, но я!..
— Поляризующие ставни! — вместо ответа сказал учёный.
Свет померк. Лаборатория осталась освещённой лишь огнями приборов. Ассистенты задёрнули пульт шторами, и всё погрузилось во мрак. Кое-где едва мерцали точки самосветящихся индикаторов.
Дыхание чёрной планеты пахнуло в лица астролётчиков, воскресив в памяти страшные и увлекательные дни тяжёлой борьбы.
Прошло несколько минут молчания, в котором слышались лишь осторожные движения Эона Тала, настраивавшего экран для инфракрасных лучей с поляризующей ширмой, предупреждавшей отбрасывание света.
Слабый звук и тяжёлый удар — это упала крышка водяного бака внутри руфолюцитовой камеры. Знакомое мерцание коричневых вспышек — это щупальца чёрного чудовища появились над краем бака. Внезапным прыжком оно взлетело вверх, простираясь покрывалом тьмы на всю площадь руфолюцитовой камеры, и ударилось о прозрачный потолок. Тысячи коричневых звёздочек заструились по телу медузы, покрывало выпучилось куполом, как от дуновения снизу, и медуза упёрлась в дно камеры собранными пучком щупальцами. Таким же чёрным призраком поднялось из бака второе чудовище, невольно внушая страх своими быстрыми и беззвучными движениями. Но здесь, за прочными стенами опытной камеры, окружённые управляемыми на расстоянии приборами, порождения планеты мрака были бессильны.
Приборы измеряли, фотографировали, определяли, вычерчивали сложные кривые, раскладывая устройство чудовищ на разнообразные физические, химические и биологические показатели. Ум человека вновь собирал эти разнокачественные данные, овладевая устройством неведомых порождений ужаса и подчиняя себе их.
С каждым пролетавшим незаметно часом Эрг Ноор убеждался в победе.
Всё радостнее становился Эон Тал, всё оживлённее Грим Шар и его молодые ассистенты.
Наконец учёный подошёл к Эргу Ноору.
— Вы можете идти со спокойным сердцем. Мы останемся до конца исследования. Я боюсь включить видимый свет — здесь чёрным медузам нет от него убежища, как на их планете. А они должны ответить на всё, что мы хотим знать.
— И вы будете знать?
— Через три-четыре дня наше исследование станет исчерпывающим для нашего уровня знаний. Но уже сейчас можно представить, каково действие парализующего устройства.
— И лечить Низу?
— Да!
Только теперь Эрг Ноор почувствовал, какую большую тяжесть носил он в себе с того чёрного дня, дня или ночи!.. Да не всё ли равно! Дикая радость наполнила этого всегда сдержанного человека. Он с трудом преодолел нелепое желание подбросить Грим Шара в воздух, трясти и обнять маленького учёного. Эрг Ноор поразился самому себе, успокоился и минуту спустя обрёл свою всегдашнюю сосредоточенность.
— Как поможет ваше изучение борьбе с медузами и крестами в будущей экспедиции!
— Конечно! Теперь мы будем знать врага. Но разве состоится экспедиция в этот мир тяжести и мрака?
— Я не сомневаюсь в этом!
Тёплый день северной осени едва начался.
Эрг Ноор шёл без обычной стремительности, переступая босыми ногами по мягкой траве. Впереди, на опушке, зелёная стена кедров переплеталась с облетевшими клёнами, похожими на столбы редкого серого дыма. Здесь, в заповеднике, человек не вмешивался в природу. Своя прелесть была в беспорядочных зарослях высоких трав, в их смешанном и противоречивом, приятном и резком запахе.
Холодная речка преградила путь. Эрг Ноор спустился по тропинке. Ветровая рябь на пронизанной солнцем прозрачной воде казалась зыблющейся сеткой волнистых золотых линий, наброшенной на пестрящуюся гальку дна. Незаметные кусочки мха и водорослей проплывали в воде, и под ними бежали по дну пятнышки синих теней. За речкой клонились по ветру лиловые крупные колокольчики. Запах влажного луга и багряных осенних листьев обещал радость труда человеку, потому что у каждого в уголке души ещё гнездился опыт первобытного пахаря.
