Ирина Леонидовна вытянула вперед руку и начала загибать пальцы.
– Химчистка, мойка окон, приходящая домработница. Чернорабочие, которые за копейки таскают тяжести, чистят участок и крыши от снега. Нужны заправка и мойка машины? Прилетит честный мальчик, за полтинник откатит автомобиль куда надо, получите его назад сверкающим и сытым. Прачка-гладильщица…
– Вы просто добрая фея! – восхитилась Роза Леопольдовна.
– Да, меня так и называют, – смутилась Горская. – Люблю заботиться о людях, это мое призвание. Ох, как мне вас жаль! Переезд хуже войны, столько всего разбирать…
– Ирина Леонидовна, вы несколько раз назвали Андрея Николаевича Кутузова прежним владельцем особняка. Но нам участок со всеми строениями продавала Тамара Федоровна Николаева, – заметила я.
Горская закатила глаза.
– Да, верно! Небось вы ее не видели?
– Откуда вы знаете? – удивилась я. – Интересы пожилой дамы представляли адвокат и риелтор, с нами она не встречалась.
Ирина Леонидовна поправила волосы.
– Андрей Николаевич давно уехал из России. Сейчас он вроде в Англии. Или во Франции. Увы, связи у меня с ним нет. Загородную недвижимость он переписал на свою домработницу. Тамаре нынче, думаю, под девяносто, а Андрей мой ровесник, шестьдесят пять ему стукнуло. Николаева Кутузову мать заменила, ведь родительница его вскоре после появления на свет сына умерла, отец нанял кормилицу Тому. В прошлом-то веке в сорок девятом году полки магазинов не ломились, как теперь, от детского питания, младенец мог с голоду скончаться. Всю жизнь Тамара об Андрее заботилась, он ее очень любил, предлагал с ним за границу лететь, да она отказалась. Тогда Кутузов купил ей квартиру и дом этот подарил. Долго особняк закрытым стоял, а примерно год назад его на торги выставили. Но никто им, кроме вас, не заинтересовался, чему лично я очень рада. Вы такая милая! Собачки прелестные! Господи, наверное, я мешаю вам работать? Села и болтаю… Уж извините бабку неразумную. Вот визитка, на ней все мои телефоны, звоните, как понадоблюсь, не стесняйтесь обращаться с любыми вопросами.
Я взяла карточку.
– Большое спасибо. Постараюсь особенно вас не обременять, но в первое время, вероятно, побеспокою. Ничего же тут не знаю.
Соседка заулыбалась.
– Забегайте по-соседски, я с раннего утра до вечера двери не запираю.
Горская погладила мопсих, встала и направилась к двери.
– Вы забыли пакет! – воскликнула я.
Дама обернулась.
– Ах, голова садовая… Нет, не забыла, это вам. Там пирог с черникой. Подумала, люди только перебрались, захотят перекусить, а нечем. Врать не стану, не сама пекла, купила его в пекарне при въезде в поселок. Очень вам ее рекомендую. Там и кафе открыто, прелестное место. Еще в пакете баночка кофе. Вот его вы нигде не приобретете, уникальный, самый лучший, из моих личных запасов.
Я смутилась.
– Большое спасибо! Извините, ничем вас не угостила, у нас полный кавардак.
Ирина Леонидовна всплеснула руками.
– Господи, да разве новоселам до гостей? Еще успеем вместе почаевничать. Все, все, ухожу. Распаковывайтесь.
Закрыв за Горской дверь, я вернулась в гостиную и, выложив из пакета гостинцы, спросила у Розы Леопольдовны:
– Вы любите пироги с черникой? Лично я нет. У меня весь рот в коронках, а эта ягода сильно красится, не хочу рисковать. И она какая-то пресная, безвкусная, не нравится мне совсем.
– Спасибо, воздержусь, – ответила Краузе, – у меня от всех ягод сильная изжога. Хотя пирог выглядит чудесно. А это что за банка?
Я повертела в руках невысокую круглую жестянку темно-коричневого цвета.
– Кофе. Растворимый. Произведен в Индии. Последний раз я видела такой уж и не помню в каком году. Купила его в консерватории в буфете, простояла за ним в очереди больше часа. Во времена дефицита этот напиток считался элитным, потому и педагоги, и студенты поголовно кинулись за ним в столовую. Мама очень обрадовалась, увидев мою добычу. Мы тот кофеек надолго растянули, баловались только по утрам, брали по чуть-чуть. Сейчас смешно вспоминать, как его по миллиграммам отмеряли, чтобы надолго хватило.
Роза Леопольдовна рассмеялась.
– Да, да, такой иногда еще в заказы клали. Некоторым людям трудно менять привычки, и Ирина Леонидовна, видимо, из их числа. Приятная женщина, воспитанная, животных любит. Господи, тут написано: «Годен до 18 октября 1981 года»…
Глава 4
– Не может быть! – воскликнула я, взяв у Краузе банку. – Ой, вы правы, кофеек испортился более тридцати лет назад! Где Горская его взяла?
Няня выхватила из моих рук жестянку.
– Вокруг развелось много нечестных торговцев, небось кто-то приобрел партию кофе, предназначенную к уничтожению, и выставил ее на прилавок. Люди внимательно информацию на товаре не изучают, и если цену поменьше назначить, народ хлеб времен Петра Первого домой потащит.
Краузе сняла крышку и понюхала порошок.
– Пахнет нормально. Похоже, сплошная химия, раз не стух. Интересно, его можно пить?
– Лично мне что-то не хочется, – сказала я.
Роза Леопольдовна усмехнулась.
– Я тоже не испытываю желания прикасаться к нему. Отдам подарок Николаю.
– Лучше выкинуть, – возразила я.
Краузе сдвинула брови.
– Евлампия, нельзя расшвыриваться деньгами. Мы должны кормить рабочих, вот и сэкономим чуток. Продукты каждый день в цене поднимаются, гранулированный напиток экстра-класса дорого стоит. А Николаю с бригадой все равно, какой кофе пить. Рабочие постоянно краску-лак-штукатурку используют, не первый год стройматериалы нюхают, давно в мутантов превратились. У них и этот порошок пойдет, от нормального они скорее заболеют. Ой, мне показалось или входная дверь скрипнула?
Я вышла в холл и увидела Веру, младшую сестру Нади. Она, одетая в грязную куртку, как всегда, молча стояла у вешалки.
– Верочка! – слишком радостно воскликнула я. – Зачем пришла?
Та, не произнеся ни слова, протянула мне картонку.
– А, тебя Николай прислал, – догадалась я. – Сейчас посмотрим, что ему такое розовое понадобилось. Ну-ка… Хм, тут написано: «Папа я».
– Здравствуйте, Вера, – сказала Краузе, выходя в холл.
– Здрассти, – прошептала тетка.
Я протянула няне послание.
– «Папа я», – прочитала Краузе. – Не поняла.
– Тоже теряюсь в догадках, – призналась я. – Может, у Николая родился ребенок, и он нам сообщает радостную весть?
– Вы Надин живот видели? – хмыкнула Краузе. – Она не была беременна!
– Ребенок может появиться не только от законной супруги, – резонно возразила я.
