– У нас замечательные креветки, – посоветовала официантка, – готовятся на гриле, подаются на салатных листьях с майонезом фирменного приготовления.
Я поморщилась. Ну уж нет. В предлагаемом блюде соединилось два ингредиента, которые я даже под страхом смертной казни не стану пробовать: креветки и майонез. Но не успела эта мысль прийти в голову, как невероятно, до судорог в желудке мне захотелось именно морских гадов в компании с любимым соусом россиян.
С языка сорвалось:
– Несите.
– Привет, – сказал Андрей, усаживаясь за столик. – Что заказала?
– Креветок, – ответила я.
Платонов удивился.
– Ты же их терпеть не можешь.
– Сама не пойму, – сказала я, – меня прямо затрясло от вожделения, когда официантка про них рассказывала.
– Бывает, – кивнул приятель, – я давно не ем сосисок, в детском саду их как-то дали на завтрак, я слопал и отравился. С тех пор ни-ни, а один раз зашел к Мишке домой, гляжу, тот как раз в кастрюльку их бросает, и так мне их сожрать захотелось. Съел четыре штуки.
– И как? – заинтересовалась я. – Вкусно?
– Опять отравился, – хмыкнул Андрей.
Я вытащила из плетеной корзиночки кусок хлеба и начала намазывать его маслом.
– У меня появилась версия насчет Обозова.
– Рассказывай, – велел Платонов.
– Желтый конверт с документом про биологического отца Эдика в его личном деле был, я распрекрасно его видела, – сказала я.
– Жаль, ты не запомнила имени мужчины, которое значилось в справке, – укорил меня Обозов.
Я стала оправдываться.
– В тот момент оно мне совершенно было не нужно. Правда, я удивилась, что такие сведения хранятся просто в шкафу. Полина Владимировна никогда не запирала кабинет, даже когда уходила из гимназии, дверь оставалась нараспашку.
Андрей покачал головой.
– Удивительная беспечность.
– Ты прав, – согласилась я, – но, с другой стороны, в кабинете есть современный сейф, вот он всегда был закрыт. Мне показалось странным, что бумага, в которой написано про усыновление, лежит не в железном шкафу, а в обычном, и в папке, которую легко мог взять любой человек. Дождись, пока Полина уйдет на урок, и шарь в делах, сколько душе угодно.
– У двери сидит секретарша, она в кабинет директора не впустит, – возразил Платонов.
– Лена заболела, у нее грипп, – ответила я. – Эдик влез в кабинет, зная, что цербер отсутствует. Что же касается имени его биологического отца, то оно очень простое и поэтому незапоминающееся. Николай Петрович, Сергей Николаевич, Андрей Иванович, Александр Николаевич… И фамилия вроде Степанов, Кузнецов, Сергеев, Попов… Понимаешь?
– Так, продолжай, – попросил Андрей.
– Карелия клянется, что сведения об усыновлении никогда не попадают в личные дела учеников.
– Это правда, я проверил, – кивнул Платонов.
– Но конверт находился в папке Обозова, – в который раз повторила я, – а теперь его нет. Значит, его положили, а потом убрали. Зачем?
Платонов тоже взял кусок хлеба.
– Пока еду принесут, с голоду умереть можно. Мои люди связались с акушером, который вел беременность Светланы Обозовой. Она разрешила посмотреть свою медкарту. Нет ни малейших сомнений, что Константин родной отец мальчика. Там гора анализов, в том числе и отца. Обозовы подошли к процессу деторождения серьезно, сначала они прошли полное обследование, им сделали генетическое тестирование, оба были признаны здоровыми, но, увы, Светлана никак не могла забеременеть. Врачи посоветовали искусственное оплодотворение путем введения спермы мужа, что и осуществили. Имеются все бумаги, доказывающие: донором спермы стал Константин.
– Сомневаюсь, что Эдик знал, на какие ухищрения пришлось пойти его родителям, – воскликнула я. – Маленькому ребенку никто про врачебные манипуляции рассказывать не станет.
Лежащий около тарелки Платонова телефон тихо запищал. Андрей взял трубку.
– Да. Слушаю. Ага… ага… ага… ясно. А что по Соевой? Вышли материалы на почту, хорошо… Отлично.
– Что-то интересное выяснилось? – полюбопытствовала я.
– Сейчас мне кое-что отправят, – ушел от прямого ответа приятель. – Ты дальше про Эдуарда говори.
– Бумага про усыновление – филькина грамота, – продолжила я. – Зачем ее положили в личное дело? Эдик сын очень богатого человека. Ему, по идее, должно завидовать большинство детей из простых семей. Ребенок в материальном плане имеет все: любые игрушки, гаджеты, лучшую еду-одежду, лето проводит, катаясь с родителями на яхте или развлекается в особняках на берегу моря-океана. На день рождения к нему из Америки прилетает его любимая рок-группа. Не жизнь, а сказка. Но Эдик не чувствует себя счастливым, потому что он абсолютно одинок. С ребятами в школе он контактов не нашел, а родители постоянно заняты, внимание сыну могут уделить лишь на короткое время, когда едут куда-то отдыхать. И это самое счастливое время для ребенка, ему хочется близких отношений с папой и мамой, совместных ужинов, колыбельной на ночь, простых радостей, которые есть у миллионов детей из обычных семей.
– Зажрался парень, – вздохнул Андрей, – не жил он в однокомнатной квартире вместе с пьяным папашей, сумасшедшей бабкой, братом-наркоманом и замороченной, где бы достать денег на еду, мамой. Не донашивал Эдик старое шмотье за соседскими мальчишками, не чистил с пяти лет коровник.
– Под каждой крышей свои мыши, – остановила я Платонова, – не надо осуждать ребенка, он испытывал дефицит внимания и, как многие дети с той же проблемой, стал думать, что родители его просто не любят. Но почему? Что он, Эдик, сделал плохого? И тут некий мужчина сообщает ему, что он вовсе не сын Константина. Светлана родила ребенка от первого мужа, с которым давно развелась. Он, этот самый бывший супруг, обожает сына, но ему запрещено с ним общаться. И у Эдика складывается пазл. Он усыновлен! Константин хорошо относится к приемышу, не обижает его, однако полюбить чужого ребенка не способен. Но, наверное, в голове у неглупого мальчика все же возникли кое-какие сомнения, поэтому «самозванец» говорит: «Я могу доказать, что тебя усыновили. В кабинете директора в шкафу стоят папки с личными делами, открой свою и найдешь в ней нужный документ». Эдик проникает в кабинет Полины Владимировны и понимает, что ему сообщили правду. Человек, задумавший преступление, клянется мальчику в любви и предлагает побег. Думаю, Эдуард общался с ним через Интернет, может, там остались следы?
Телефон Платонова снова запрыгал, Андрей поднес его к уху.
– Да. Ясно. Когда? Понятно. Совсем? Восстановить можно? Ладно, пусть попытается.
– Что случилось? – опять спросила я.
– Сейчас расскажу, но сначала договори, – попросил Андрей.
– Мерзавец переодевается Дедом Морозом и увозит Эдика, – продолжала я. – Я не сомневаюсь, что в преступлении замешан кто-то из сотрудников школы. Посторонний человек не мог пройти в кабинет Полины, чтобы сначала подбросить, а потом изъять конверт. И обрати внимание на день, когда Эдуард роется в шкафу. Секретарша Лена больна гриппом и отсутствует на работе, в кабинет умершей Полины можно проникнуть беспрепятственно.
