– С этого момента и мне стало интересно, – включился Венсан, – он же работал у меня.
– Кем?
– Вы же знаете, он был пластический хирург.
– Вот именно.
– Думаете, он кому-то неудачно сделал пластику? – предположил Венсан.
– Думаю, что, наоборот, удачно, и его убрали, как убирают свидетелей.
– Он изменил кому-то внешность? – догадался Венсан.
– Думаю, что да, – сказал Денис Игоревич, поднимая указательный палец, – хотя это всего лишь предположение.
– Имеете в виду, что для расследования нет прямых доказательств?
– Точно. Да и кого мы будем проверять? Ваш хирург прооперировал не один десяток пациентов, а криминальную операцию он мог совершить и нелегально. Вот так, друзья, это все, что я могу вам сказать.
– Мы можем идти? – спросил Венсан, задумавшись.
– Да, я подпишу пропуска. А вам, дамочка, хочу сказать, чтобы вы больше ни во что не ввязывались.
– Постараюсь, – задумалась Фрида. – Скажите, а у покойного хирурга были какие-нибудь сбережения, которые можно было завещать?
– Нет, все деньги он вкладывал в строительство загородного дома. Зарплата у него была большая, но не баснословная. А вот за неделю до его смерти на его счет поступила кругленькая сумма. Ее происхождение его жена объяснить не может.
Фрида с Венсаном переглянулись.
– Ему заплатили за операцию? – спросил Венсан.
– На этом все, – развел руками следователь, и как бы в подтверждение окончания разговора на его рабочем столе зазвонил телефон.
– Не будем больше отрывать его от работы, – сказал Венсан и, подталкивая Фриду в спину, вышел из кабинета следователя.
– Что ты обо всем этом думаешь? – сразу же спросила она.
– То же, что и следователь, чтобы ты поменьше об этом думала.
– Нет, а все же?
– Я считаю, что Михаил не мог сделать серьезную пластическую операцию с изменением внешности, как предполагается, в кустарных условиях. Такое невозможно, это я, как хирург-пластик, заявляю. Еще перевязать огнестрельную рану где-то в подвале можно, не сообщая в полицию, но сделать пластическую операцию без множества специальных инструментов, без лазерного ножа, без шовного материала, который строго подотчетен, – невозможно. Из этого следует вывод, что если он что и сделал, то только у меня в клинике.
– Венсан, ему перевели большую сумму денег, наверное, за операцию после ее успешного выполнения. Значит, он провел ее не так давно. Ты не можешь узнать, поднять архив, какие последние операции провел Михаил?
– Это я посмотрю, – задумался он.
– Давай поедем к тебе в больницу и посмотрим, – стрельнула темными глазами в сторону Венсана Фрида.
– Ты все никак не можешь угомониться? – покосился на нее Венсан.
– Неужели ты не хочешь докопаться до истины? Следователь недвусмысленно дал понять, что он ничего не может, – ухватилась за него Фрида, шмыгая носом и вытирая слезы.
Со стороны можно было подумать, что она слезно упрашивает мужчину не уходить от нее.
– Поехали! – наконец-то согласился Венсан, твердо уверенный, что каждым делом должны заниматься профессионалы, но, похоже, что именно они в этом криминальном деле его кинули.
Войдя в свой кабинет, Венсан сразу же открыл окно, так как в комнате было очень душно. Секретарша Ольга с испугом поглядывала на помятого шефа и его плачущую спутницу.
– Шеф, очень много звонков, все спрашивают, когда вы приступите к работе?
– Скоро, – буркнул он, – вот только переловим всех маньяков и преступников.
– Собралась большая очередь из пациентов, желающих оперироваться у вас. Я не знаю, на какие числа назначать, сообщите, когда вы будете, – попросила Оля, нервно крутя ручку в длинных, тонких пальцах.
– Скоро я дам даты приема, – снова пообещал он и попросил: – Принеси, пожалуйста, операционный журнал Михаила Пашутина.
Круглые глаза Ольги стали еще круглее, и она выскользнула из кабинета со скоростью света. Фрида стояла у стены почета Венсана Витальевича Журавлева и изучала сертификаты, полученные не только в России, но и за рубежом. Они в простых деревянных рамочках висели на стене в его кабинете.
– Сколько же ты знаешь! – присвистнула она. – Неудивительно, что на личную жизнь у тебя времени не остается. Я этим не могу похвастать, зато институт окончила с красным дипломом.
– Вот журнал, – ворвалась Ольга, – полицейские его уже изучали.
– Можешь быть свободна, – ответил Венсан и склонился над журналом.
Фрида сопела у него над ухом.
– Ну, что там? Что написано? Одни медицинские термины, я ничего не понимаю.
– Краткое описание хода операции, применяемый наркоз, состояние пациента после наркоза и диагноз, – пояснил Венсан и замолчал, сосредоточенно разглядывая журнал.
– Что? Ты что-то увидел? Ну, скажи хоть что-нибудь, – тормошила она его за рукав.
– Знаешь, перед смертью он провел три операции, пациентов этих потом наблюдал я, – ответил Венсан. – До этого были операции, на которых Михаил был только моим ассистентом, а еще раньше он вообще был в отпуске. Именно в последнее время его что-то тревожило, чем-то он хотел поделиться со мной, но я тогда запутался в своих личных проблемах…
– Это я уже знаю! Значит, что-то случилось после этих трех операций, что это за люди?
– Они уже давно выписаны из клиники. Обычные люди, на лбу ни у кого не написано, что он известный террорист, разыскиваемый в мире, из-за чего ему срочно понадобилось изменение внешности. Стриптизерша, бизнес-леди и ребенок с расщелиной верхней губы…
– Он оперировал их один? – допытывалась Фрида.
– Один… в смысле медсестра, конечно, должна была ему помогать.
– Она могла что-нибудь не заметить, если бы Михаил сделал нечто незаконное?
– Думаю, что нет. У нас очень опытные медсестры и разбираются в ходе операции.
– Следовательно, надо поговорить с ними и узнать интересующую нас информацию! – хлопнула себя по лбу Фрида.
– Так в случае с бизнес-леди Нелли Николаевной операционной сестрой была Алевтина, а в случае с ребенком и танцовщицей эротического жанра Сашей помогала Яна, – посмотрел Венсан в записи. – Я предлагаю Яну сразу исключить.
– Почему?
– Александре не изменяли лицо, ей увеличивали грудь, или ты считаешь, что, вставляя в грудь имплантат, женщина неузнанной уходит от погони? Ну а о ребенке и говорить нечего… А вот Нелли Николаевну раскроили полностью и сделать потом можно было всё, что угодно.
– Хорошо, но поговорить надо с обеими медсестрами, не заметили ли они что-нибудь странное в ходе операции?
