Уже после недели интенсивных занятий свежеиспеченные бойцы закрепляли боевые навыки и были готовы сами обучать изготовленных за это время новичков. Ту же методу мы применили к спускаемым со стапелей кораблям и получили тот же положительный эффект, разве что времени требовалось побольше, до месяца.
Таким образом, все вновь изготовляемые корабли и роботы находились в режиме постоянных тренировок, что сразу выявило нашу слабую сторону – потребление антиматерии увеличилось настолько, что завоза из того отдаленного сектора, где наши разведчики нашли пространственный разлом и ее природные скопления, стало катастрофически не хватать.
Уже через несколько месяцев нам с Келлером пришлось придумывать систему ранжирования роботов в зависимости от их интеллекта и способностей в той области, в которой они специализировались. Именно тогда я понял, насколько ИИ роботов отличается от людей. Отсутствие эмоций, чувства зависти и карьеризма вкупе с единственной имеющейся целью – служить Келлеру и мне – делали эти ИИ просто превосходными солдатами, рабочими и кораблями. Когда я поинтересовался у Келлера, почему у ИИ нет эмоций, а у самого Келлера они есть, то он признался мне, что не стал в этой области экспериментировать с ИИ, так как не знал, во что это нам выльется много веков спустя.
– Пусть остается как есть, – сказал он. – Я сейчас сильно разгрузил свои ресурсы, так как уже нет необходимости управлять каждым движением солдата или корабля, но совсем отпускать их в свободное плавание было бы неразумно.
Так что, пока Келлер занимался проблемами поиска новых систем с пространственными разломами и скоплениями антиматерии, я стал углубленно изучать материалы, поступающие от систем сканирования блоков процессоров роботов. Просматривая подробные отчеты, я делал много любопытных наблюдений о деятельности роботов, затем показывал их Келлеру и удивлял его происходящими внутри ИИ всех роботов событиями. Также я вплотную занялся разработкой многообразных методик тренировок роботов, кораблей и даже рабочих, и, как выяснилось впоследствии, не прогадал. Даже усиленная подготовка рабочих, вопреки тому, что Келлер мне говорил о бесперспективности подобного рода занятий, принесла потом огромную пользу.
Проводя учения как в группах, так и между ними, я добивался слаженной и четкой работы всех. После моих тренировок легко можно было произвести десантирование дронов-рабочих с кораблей, под прикрытием дронов-солдат, и развертывать сырьевую базу под огнем противника.
Келлер, кстати, модернизировал мою систему лазерного учебного огня и установил ее аналоги не только на роботах, но и на кораблях. Теперь все учения проводились с помощью аналогов, позволяя нам экономить антиматерию и другое сырье, пока у нас были проблемы с их добычей в необходимых масштабах. Тренируясь с дронами-солдатами, я одновременно шлифовал свое умение управлять боевым скафандром. Правда, уже другим, так как первый был основательно помят после одного несчастного случая, стоившего мне сломанных рук.
Новый был усилен, улучшена броня и усовершенствовано оружие. За этот год я неплохо научился им владеть, и мне стало доставлять удовольствие в нем находиться. Особенно мне нравились тренировки в космосе по абордажу судов, где мой скафандр с реактивными двигателями был просто идеален.
С трудом вынырнув из глубин воспоминаний о прошедших событиях, я вернулся к своему тексту. Требовалось написать речь так, чтобы слушатели поняли, что, с одной стороны, мы – мирная раса, но с другой – можем за себя постоять. Подкорректировав пару абзацев, я перекинул текст на проверку Келлеру. Тот, ознакомившись, ответил, что если бы с такой речью выступили берсеркеры, то им бы поверили и дали распространяться в галактике дальше, позволяя захватывать новые планеты.
– Блин, я серьезно тебя спрашиваю! – разозлился я.
– А я тебе серьезно отвечаю, – со смешком ответил он. – Давай, тренируй дикцию, остальное практически готово. Все патрули подогнаны к границам нашего сектора, разведчики ждут сигнала, десант для захвата вещательной станции галактических новостей – в заданной точке. Остальные войска приведены в полную боевую готовность, осталось несколько завершающих штрихов – и можно приступать ко второй части нашего плана.
– Что-то я волнуюсь, – нервно ответил я, посматривая то на речь, то на слегка дрожавшие руки. – Прямо колотит всего, как подумаю о том, что собираюсь на всю галактику объявить о появлении новой расы.
– Ну да, не каждому выпадает в жизни такая возможность, – подколол он меня.
– Ладно, давай, наноси свои последние штрихи перед походом, а я буду репетировать, – отмахнулся я от него.
– Я-то нанесу, да только ты меня опять будешь отвлекать от работы мыслями о своей эпохальной речи, – продолжал издеваться он.
– Будешь выпендриваться – сам выступать пойдешь, – пригрозил я.
– Все, умолкаю. Не забудь, у тебя ровно два дня.
Утром я продрал глаза. Вчера я весь день учил и репетировал свое выступление. Мне не нравилось абсолютно все: то голос не тот, то интонации не те, то руки девать некуда – в общем, я был в полном раздрае. Так и не успокоившись, я просто уснул за столом с листком текста перед глазами.
«Нужно принять душ», – подумал я.
«Хотя зачем, собственно? Все равно ведь буду в скафандре», – подсказала лень-матушка.
«Ну нет, такое ответственное дело, нужно быть полностью в форме», – решил я и, погнав ее прочь, отправился в душевую.
Встретившись глазами со своим отражением в зеркале, я принялся рассматривать себя более внимательно – раньше я все санитарно-гигиенические процедуры делал чуть ли не на бегу, постоянно куда-то торопясь, и не придавал своему внешнему виду особого значения. Теперь же, спокойно и внимательно рассмотрев себя, я удивился произошедшим переменам.
Из зеркала на меня спокойно смотрел взъерошенный после сна подросток, чуть выше среднего роста, но крепкого телосложения. Я поднял руку и согнул ее в локте – появился впечатливший меня бицепс.
«Интересно, когда это я успел привести себя в такую форму?» – подумал я, продолжая осматривать себя. Жира нигде не осталось, его сменили мышцы.
Я усмехнулся, и отражение усмехнулось в ответ.
«Вот бы меня сейчас увидели мои одноклассники», – мелькнула мысль.
Немного помечтав об их изумленных взглядах и отпавших челюстях, я опять уставился в зеркало. Странно, не припоминаю, чтобы у меня когда-либо был такой уверенный, спокойный взгляд. Присмотревшись, я с удивлением обнаружил, что и глаза у меня, оказывается, зеленые. Обычно мой взгляд метался из стороны в сторону с такой скоростью, что я не успевал заметить их цвет.
«Да, – подумал я, – работа с Келлером явно положительно на меня влияет, надо бы его поблагодарить».
– Считай, что ты уже это сделал, – ворвался в мою голову его нахальный голос. – Быстро одевайся, мой киногерой, тебя ждет триллионная аудитория.
Проклиная бестактного робота, нарушившего мою идиллию, я быстро принял душ и надел комбинезон. Скафандр ожидал меня в трюме корабля. Я специально не стал переезжать в новый командный центр Келлера, а предпочел остаться на корабле. Вся обстановка тут была мне привычна, и менять ее на другую я не хотел.
