Шаура прочитал материалы уголовного дела, просмотрел схемы и фотографии места происшествия, изучил показания свидетелей-пограничников, ознакомился с фотографиями Безрукого и его вещами… В дальнейшем требовалось полагаться только на интуицию и оперативную смекалку. К тому же тот, кто ищет Сосо, сам мало что знает…
Человек, который изображал Сосо, разложил в углу костер, достал из вещмешка плитку шоколада и банку консервов, вскрыл охотничьим ножом… Консервы и шоколад полностью вписывались в легенду – они были из запасов Безрукого. Поэтому Нижегородцев посоветовал оставить банку на относительно видном месте – вдруг кто-то из бандитов узнает партию…
– И вообще, постарайся намозолить там глаза, чтобы по округе пошли слухи, – сказал Вампир.
Шаура только усмехнулся. Еще курсантом он изучил демаскирующие признаки пребывания в районе ДРГ
[20]
: движение, звуки, огонь, дым, пропажа домашней птицы и продуктов питания из близлежащих населённых пунктов, вытоптанные места, новые тропы, следы костров, остатки строительных материалов, свежий бытовой мусор… И всю жизнь избегал оставлять за собой следы. Теперь ему предстоит действовать наоборот, и он не знал – как? Как, например, понимать «на относительно видном месте»? В дальнем поиске мусор вообще не оставляют – носят с собой и возвращают к МПД
[21]
. В крайнем случае с предосторожностями закапывают на большую глубину… А насчет «намозолить глаза»… Если ДРГ заметил случайный свидетель: старичок-пасечник, мальчик-грибник, старушка, пасущая козу, то они подлежат… Короче, свидетелям лучше не попадаться на пути группы. А тут «мозолить глаза»! Ладно, разберемся…
Поужинав, он бросил банку в угол, а шоколадную фольгу нацепил внизу на куст у входа – вроде ветром выбросило… Чувствуя себя так, будто выставил на всеобщее обозрение личное дело, стал готовиться к ночлегу.
Курткой решил укрыться – ночи здесь холодные, а костёр поддерживать некому. Под голову, кроме собственных рук, положить было нечего, сухие ветки кололись, несмотря на термобелье, но усталость взяла свое, и он мгновенно провалился в тяжелый, но чуткий сон. Проснулся он на рассвете. Вылез из пещеры, размялся, сходил к роднику, умылся холодной водой, вдоволь напился… Это был и чай, и завтрак – еда у него закончилась, что полностью вписывалось в легенду. Поэтому, миролюбиво закинув автомат за спину, он двинулся вниз, к пасущейся на пологом склоне отаре.
Казалось, что до нее рукой подать, но идти пришлось не меньше сорока минут. Пасли отару два чабана: старшему лет за пятьдесят, в черной бурке и серой бараньей папахе, с ним молодой – лет двадцати, в телогрейке и обычной вытертой шапке из кролика. Оба настороженно уставились на приближающегося вооруженного чужака.
– Гамарджоба, генацвале! – подойдя, поздоровался Шаура, старательно изображая грузинский акцент.
– Здравствуйте! – по-русски ответил старший.
Руки он держал под буркой, и Шауре это не нравилось. Кто знает, что у него там, – жахнет сквозь войлок, и автомат снять не успеешь…
– Еды продадите? – Он поспешно достал несколько бумажек по двадцать лари – предлагаемые деньги чаще всего воспринимаются как выражение мирных намерений.
Чабан протестующе выставил наружу ладони – может, чтобы жестом подтвердить свои слова, а может, показать, что у него нет оружия. Скорей всего, второе – иначе хватило бы одной ладони.
– Мы же не в магазине, тут деньги не нужны… А угостить – угостим… И повернулся к молодому: – Принеси поесть гостю, Имран!
– Сейчас, дядя Мирза!
Имран сбегал в стоящую поодаль палатку и вскоре принес кусок овечьего сыра, колбасу и лаваш.
– Спасибо, – Шаура жадно впился зубами в угощение. И с набитым ртом спросил: – Как до Махачкалы добраться?
Мирза сдвинул папаху на лоб и почесал затылок.
– Так это неблизко… Вон по той тропинке вниз, потом по асфальту…
– А полиция там есть?
– А как же? И пост ГАИ, и ОМОН… Сейчас и пограничники везде кого-то ищут…
«Сосо» помрачнел.
– А село ближайшее где? Чтобы там никаких постов не было?
Чабан окинул подозрительным взглядом его испачканную, порванную одежду, щетину на исцарапанном лице…
– Извини, не знаю. Я за постами не слежу, я за овцами слежу…
Шаура вздохнул, встал, махнул рукой.
– Ну ладно!
И снова пошел вверх, к своей пещере.
Мирза проводил его долгим взглядом, потом повернулся к молодому человеку:
– Сбегай в село, Имран, предупреди наших… Мало ли что у чужака на уме!
Имран подхватился и быстро побежал вниз.
* * *
Саида Омаровна сидела во дворе своего дома на зеленом деревянном табурете – такого же цвета, как свежевыкрашенные забор и окна. Недавно от Руслана привозили двух мастеровых, они подправили ворота, калитку, убрали двор и сарай, выкрасили все веселой краской… Только ей невесело. Позавчера налетели военные, все перевернули – и в доме, и в сарае, про сыночка расспрашивали и про этих людей тоже. Мол, видела ли она каких-то рабов, заложников. А откуда она знает – кто заложник, кто не заложник? На них разве написано? Привезли их, помогли по хозяйству, она их покормила, и увезли. Ну, охраняли их двое с автоматами, так сейчас время такое – всех охраняют…
Саида Омаровна вздохнула, рассматривая копошащихся тут и там кур. После того как перестала приходить Зарема, ей стало совсем одиноко. Руслан в последнее время приезжает совсем редко и ненадолго, большую часть времени она проводит одна. Саида Омаровна поежилась. Несмотря на то что день выдался тёплый, старческие плечи были укрыты большим пуховым платком, на ногах – разношенные войлочные тапки. Опираясь на деревянную палку, вырезанную руками Руслана лет пятнадцать назад, через открытую калитку она смотрела на улицу в надежде, что кто-нибудь из проходящих мимо соседей зайдёт к ней поговорить.
Неожиданно в проёме калитки возникла тонкая фигурка в чёрном платье и черном платке. Саида Омаровна всмотрелась, подслеповато щурясь. Зарема? Да, это она…
– Можно зайти? – поздоровавшись, робко спросила молодая женщина.
– Конечно, заходи! – обрадовалась старушка. – А где же Асланчик?
– Отвезла к родителям, – Зарема осматривалась, как будто пришла сюда первый раз. Она явно чувствовала себя неловко.
– Конечно, тяжело одной, без мужской поддержки, – Саида Омаровна сочувственно всплеснула руками. – Что думаешь делать? Дом продашь и уедешь в Хуптен?
– Наверное… Но раньше чем через полгода продавать нельзя. А эти полгода ещё прожить как-то нужно… Можно, я к вам опять ходить буду?
– Я же тебя не прогоняла, Зарема, – в голосе пожилой женщины появились нотки горечи. – Это ты на меня из-за Руслана обиделась. Но он-то при чем? Кафиры твоего мужа убили. А Руслан тут не виноват!
