– Ложись на живот! – расстилая телогрейку, распорядился Юсуф. – Лейтенант, там, в моем сидоре, достань йод и пару индпакетов! Да, там еще рубаха нательная чистая есть – ее тоже сюда давай! И это… отвернись!
Миронов подал Ахатову требуемое и молча отвернулся – ни к чему девчонку заставлять нервничать и краснеть.
– Ну, не пугайся, девочка, ничего особо страшного тут нет, – колдовал Юсуф над истерзанной спиной Марии. – Порезы неглубокие – сейчас я их обработаю, а через недельку все заживет! Да не зажимайся ты – я тебе почти в отцы гожусь! И вообще, я сейчас не мужик, а вроде как доктор… Больно? Ну, потерпи немножечко, потерпи… Как будто кошки тебя драли… С кошкой ты здорово придумала – мне бы и в голову не пришло дохлятину эту подбирать! Тебя кошка прикрыла, а нам вот пришлось в яме с дерьмом больше суток сидеть! Вот кончится война, вернусь я домой с орденами и медалями, а дети и попросят, мол, папа, расскажи, что ты делал в разведке? И я честно им отвечу, что как-то все больше от немцев в нужниках прятался… Ну вот, так уже получше! Еще и май не наступил, а ты уже у нас такая загорелая. Все, натягивай рубаху и одевайся! И ляг, поспи-отдохни. Нам еще силы понадобятся – когда еще до своих-то доберемся…
До своих оставалось совсем ничего, когда вдруг сердито зашипела, взлетая, очередная осветительная ракета и сразу же откуда-то сбоку ударил не замеченный разведчиками немецкий «MG-42». Всего несколько мгновений понадобилось Миронову, Ахатову и Елизаровой для того, чтобы рухнуть на истерзанную землю и замереть, но пули, выпущенные из пулемета, все равно оказались быстрее.
– Лейтенант, кажись, меня того… – сдавленно зашептал Юсуф, и Миронов рывком переместился поближе к товарищу, готовый тут же прикрыть Ахатова своим телом и оказать помощь. С первого же взгляда Алексей понял, что здесь вряд ли уже чем поможешь. Кровь толчками била из раны на бедре, но и это было еще не самое скверное – хуже было то, что еще две пули попали в тело разведчика: одна вошла в бок, между ребер, а другая, судя по всему, прошила живот.
– Не паникуй, Юсуф, – торопливо выдергивая из брюк поясной ремень, зашептал Миронов. – Сейчас ногу перетянем и рванем отсюда! Ты же знаешь наш закон: мы своих не бросаем, из разведки возвращаются все!
– Лейтенант, ты ногу перетяни потуже и уходите! – сдавленным от боли голосом, но достаточно твердо сказал Ахатов. – Не тот случай, Леша… Все ведь сейчас поляжем, дурак! Не дотащите вы меня, да и… Мне все равно конец – я же не мальчик, не первый день… С-сука, как больно… Уводи девочку, лейтенант! Ты же понимаешь, что я прав… Автомат мой возьми, а пистолет и гранату оставь. Все, ребята, удачи вам! Да уходите же!!!
Миронов с Марией находились уже почти на середине нейтральной полосы, когда услышали позади несколько выстрелов, а потом ахнул взрыв…
Когда же Алексей и девушка без сил свалились на дно траншеи, где их тут же подхватили красноармейцы, Миронов вдруг отчетливо понял, что это, наверное, первое возвращение, которому он практически ничуть не рад. Горечь потери товарища и друга перевесила все прочие чувства. Кроме горечи Лешку терзало сомнение в том, что он, лейтенант Миронов, поступил единственно правильным образом. Разум подсказывал, что Юсуф был прав на все сто и спасти его не было ни малейшей возможности, но в душе все равно что-то ворочалось и больно царапало – словно сунули туда обломок ржавой колючей проволоки…
Ни Миронов, ни Елизарова не знали, да и знать не могли, что через два дня в окрестностях поселка зондеркоманда эсэсовцев и полицаев расстреляет больше двухсот человек – карательная операция была проведена как акт «справедливого возмездия» за гибель немецкого генерала…
Глава 24. Май 1944 года. 2-й Белорусский фронт
Так уж все устроено в этом мире, что природе никогда не было дела до бед и радостей человечества – она всегда жила, живет и будет жить по своим законам. Так и весной сорок четвертого, пришедшей чуть раньше обычного, природа, не обращая ни малейшего внимания на грохот войны, проснулась и занялась своими извечными делами.
Горячее солнце согнало снега, отжурчали-пронеслись веселые ручьи, в лесах зацвели хрупкие подснежники, расцвечивая нежнейшей голубизной остатки прошлогодней сухой травы. Затем леса, еще вчера изумлявшие своей звонкой прозрачностью, всего за одну ночь прикрылись легкой зеленой дымкой, быстро превратившейся в свежую зелень молодой листвы. Вернувшиеся из дальних краев птицы, шалея от весеннего тепла, наполнили леса щелканьем и свистом, а трудолюбивые лягушки принялись дружно распевать по вечерам, оживляя тихие болота. В природе наступила пора зеленого тумана – с ее неповторимыми запахами горьковатой свежести, с теплыми ветрами, с дымчатыми закатами и по-весеннему радостными дождями и грозами…
Лейтенант Миронов раз за разом метал нож, вгоняя клинок в деревянный щит, и пытался разобраться в запутанном клубке обрывочных мыслей, метавшихся в его аккуратно подстриженной голове. Что интересно, мысли командира взвода пешей разведки на этот раз никоим образом не касались планов успешных поисков в тылу немцев или наиболее удачных способов добычи «языков». Сейчас мысли Алексея всецело занимала сугубо личная и, можно сказать, интимная тема: лейтенант прикидывал, что же ему делать с неожиданно свалившейся на него напастью. Напасть имела вполне конкретное живое воплощение и носила обычное человеческое имя – Мария. Миронов, считавший себя парнем бывалым, многое повидавшим и жестким, вдруг с удивлением обнаружил, что с некоторых пор снайпер со строгими карими глазами начала занимать в его жизни слишком уж много места. Чем бы Алексей ни занимался, о чем бы ни думал, а мысли неизменно, каким-то непонятным образом начинали вертеться вокруг сержанта Красной армии Елизаровой.
«Это что же получается – влюбился ты, Леха? – с ожесточением швыряя нож в цель, невесело размышлял Миронов. – Ну, влюбился… может быть. И что дальше-то? Приду я к ней и что скажу? «Не желаете ли прогуляться с героем, барышня? Надеюсь, вы еще помните, как он в сортире целые сутки прятался?» Такое забудешь! Небось, и девкам давно уже рассказала, как от дурака-лейтенанта на версту вокруг воняло. Придешь, а они улыбочки начнут строить… А, собственно, что мне с ними – детей крестить?! Почему я не могу просто так проведать боевого товарища? Или подругу? Да какая, к черту, разница, как называть?! Вот пойду, и все! Вроде как проведать зашел… случайно. Во, точно – зайду и спрошу, мол, как спина ваша – зажила, не беспокоит ли? А там уж как сложится – авось в шею не вытолкают…»
В шею лейтенанта Миронова, естественно, никто не выгнал. Напротив, девушка из санитарной роты без малейшего намека на ехидную улыбку выслушала просьбу очень серьезного молодого командира, уважительно посмотрела на награды и скрылась в землянке, откуда вскоре появилась Елизарова.
– Здравия желаю, товарищ Елизарова, – с легкой запинкой поздоровался Алексей и, без особого успеха пытаясь изобразить непринужденную улыбку, пояснил: – А я вот проходил мимо – дай, думаю, зайду, поинтересуюсь, как живет-может наш снайпер. Как ваша спина – наверное, уже лучше?
– Здравствуйте! Да, уже все хорошо, спасибо, товарищ лейтенант.
