Едва раздался сухой и хлесткий звук выстрела, Мария тут же потянула винтовку назад и ладошкой прикрыла срез ствола, чтобы немцы не смогли ненароком увидеть предательски курившийся дымок. Следующие несколько мгновений ушли на то, чтобы забиться поглубже в щель и старательно прикинуться пыльной кучкой давным-давно выброшенного за ненадобностью ветхого тряпья…
Далее у штаба все происходило по сценарию, который совсем не трудно было предугадать. Крики, недолгая паника и суета, затем взвыла сирена тревоги, и вся округа за какие-то несколько минут превратилась в некое подобие растревоженного муравейника. Судя по отрывистым командам и по доносившемуся до Елизаровой лаю собак, началась масштабная облава…
Двое солдат вермахта подошли к заброшенному кирпичному сараю с пологой односкатной крышей и оценивающе осмотрелись.
– Посмотри, дружище, если забраться на эту крышу, то, пожалуй, с нее штаб будет неплохо виден, а?
– Если даже и так, то вряд ли снайпер сейчас лежит там и нас дожидается. О, тут даже что-то вроде чердака имеется – видишь дыру, что темнеет под самой кровлей? Подсади-ка меня – я гляну, что там!
Солдаты подставили под стену полуразвалившуюся бочку, и один из них подтянулся и осмотрел крышу, а затем подобрался к темной дыре. Вытянул шею, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в темноте, но тут же живо спрыгнул вниз и, брезгливо морщась, начал отплевываться.
– Ну, что там? Нашел русского с винтовкой, ха-ха?
– На крыше все чисто, а между гнилой кровлей и чердаком даже для ребенка места не хватит! Хотя, черт меня подери, вполне хватило места для дохлой кошки – я рукой чуть не вляпался в ее тушку! Тьфу, мерзость! Все, давай заглянем в тот старый сортир и дальше пойдем – нет тут никого и не было никогда!
Солдат не без опаски подошел к небрежно сколоченному, покосившемуся дощатому туалету и со скрипом потянул висевшую на одной петле дверь. Напарник через плечо товарища заглянул внутрь и со смехом спросил:
– Хайни, и охота же тебе любоваться на русское дерьмо? По-моему, сюда уже давно никто не ходит – вон, кучки на полу даже окаменели. Нет, все-таки фюрер прав: эти русские – просто дикие свиньи! Кинь туда гранату и пойдем дальше!
– Сам кидай, если хочешь, чтобы тебя с головы до ног забрызгало старым дерьмом! Я – пас, уволь меня от такого аттракциона. Да, пожалуй, здесь даже кошке спрятаться негде, не то что взрослому!
– Так ты идешь или, может быть, рукой там пошарить хочешь, ха-ха?!
– Да, только этого мне и не хватало! Кстати, в прошлом году у нас был забавный случай: какие-то негодяи в летнюю жару подбросили в солдатский сортир хлебопекарных дрожжей! Мы повесили парочку недоумков из местных, что работали поблизости, да что толку – дерьмо неделю бурлило и расплывалось по округе! Саперам пришлось копать отводную канаву, а потом засыпать все торфом и землей. Вот это была, я тебе скажу, настоящая диверсия! Ладно, хватит о дерьме – пошли дальше!
– Про дрожжи наврал? Признавайся!
– Старина Хайнц никогда не врет – запомни это, дружище! Он всего лишь иногда немного приукрашивает детали – чтобы повеселить таких деревенских дурней, как ты! Ха-ха-ха!
…Звуки неутихающей суеты и проводившейся облавы раздавались в округе до глубокого вечера, когда явно запоздалая операция по поимке неведомого стрелка потихоньку затихла. Где-то еще взлаивали собаки, иногда раздавались крики и выстрелы, но, в основном, наиболее активная часть поисков закончилась. Закончилась – как было вынуждено признать немецкое командование – ничем: стрелок словно сквозь землю провалился. Ни облавы, ни аресты подозреваемых в тех или иных грехах, ни прочесывание окрестностей не дали решительно никакого результата.
Единственной реальной зацепкой для немцев стала найденная под одной из стен недействующей старой церкви крепкая веревка, другой конец которой оказался привязан к решетке узкого окна верхнего яруса. Правда, ни малейшей ясности в дело находка не добавила. Да, теоретически злоумышленник мог забраться внутрь церкви, подняться наверх и спрятаться-залечь на одном из наружных выступов, с которого неплохо просматривалась территория около штаба. После выстрела – так же теоретически! – стрелок мог по веревке спуститься вниз и убежать. Но в реальности проделать этот небезопасный трюк среди бела дня на глазах всполошившейся охраны и затем безнаказанно уйти… По единодушному мнению всех офицеров, причастных к поисковой операции, это было абсолютно невозможно!
Теперь офицеры, испытывая легко объяснимую нервозность, готовились принимать «поздравления и подарки» от Oberkommando des Heeres – главного командования сухопутными войсками Германии и от прочих структур, в подобных случаях на мелочи не разменивающихся и кнута не жалеющих. Дальше делом убийства генерала Майера, вероятно, займется гестапо, а уж эти черные псы обязательно отыщут виновных! А если не найдут, то вполне могут и просто назначить…
Глухой ночью позади заброшенного сортира послышалась чуть слышная возня. Сколоченный из грубых досок щит, прикрывавший выгребную яму, медленно приподнялся и тихо отодвинулся в сторону, повинуясь неведомой силе. Впрочем, две головы «таинственной силы» тут же показались на поверхности, осмотрелись, и через мгновение из ямы выбрались Миронов и Ахатов. Взяв оружие наизготовку, разведчики крадучись направились к кирпичному сараю, на чердаке которого немецкий солдат вместо искомого снайпера обнаружил дохлую кошку. Миронов прислонился спиной к стене и сцепил ладони в замок, Ахатов же оперся на импровизированную ступеньку и рывком поднялся на крышу. Не теряя ни секунды, отстучал по доске условный сигнал и, услышав слабый ответный шумок, быстро шагнул на пару метров правее и начал осторожно разбирать крышу. Еще через минуту Юсуф помог выбраться из тесной и душной щели таившейся там Елизаровой. На то, чтобы спуститься с сарая и раствориться в темноте, разведчикам понадобилось еще две с половиной минуты…
Гораздо больше времени беглецам пришлось потратить на скрытый переход от поселка до места первоначальной дневки, но, к счастью, все немецкие посты удалось миновать без особых проблем. Теперь, по замыслу Миронова, им следовало сделать большой привал, отдохнуть, а уж затем через первую линию немецкой обороны перебираться к своим – для этого Алексей отводил следующую ночь.
В течение всего времени отхода Ахатов озабоченно прислушивался к сдавленным охам и тихому шипению, иногда издаваемому Елизаровой. С рассветом причина стала понятой: искусно сшитый из обычного комбинезона и кусков мешковины маскировочный костюм снайпера со стороны спины оказался почти сплошным кровавым пятном. Причем, кровь выглядела уже хорошо засохшей, бурой.
– Командир, посмотри-ка! – Ахатов встревоженно указал пальцем на бурые пятна.
– Ты что, ранена, что ли?! – недоуменно вскинулся Миронов. – Это когда и где ты умудрилась?!
– Да не ранена я… – Мария осторожно повела плечами, сморщилась и зашипела от боли. – Там, на чердачке, места совсем мало было – и правда, только кошке пролезть. А в досках гвозди торчали – их же никто снизу не загибал! Вот я пока там ползала, всю спину гвоздями и… Ой, мамочки, жжет-то как!
