Маша кивнула: правда. И подняла на него темные от испуга глаза:
– А ваш дом в Царском Селе? Откуда у вас такие деньги после побега из тюрьмы?
Ревенков хохотнул:
– Это было частью плана. Видите ли, моей целью было выйти именно на вас. Поэтому я снял особняк и обставил все таким образом, как будто только что сделал в нем ремонт. Ни Гребнев, давший мне «посмотреть в интерьере» люстру муранского стекла и какой-то гобелен, ни подруга вашей бабки, ни вы сами не вздумали проверять мое право на собственность, да и с чего бы? – Ревенков вздохнул. – Увы, я не мог бы позволить себе такую недвижимость. После тюрьмы деньги нашлись только на свежий диплом – на этот раз столичного университета, – и я продолжал трудиться скромным аудитором. На съем квартиры, хорошую одежду и еду хватало, но не более того. Поэтому мне и нужен был этот клад. И вы – ведь никто, кроме вас, действительно не докопался бы до сути… – Он одобрительно усмехнулся. – Вы, Маша, молодец! Ну что? Все? Больше нет вопросов?
Славик был сама любезность, но беседа явно подходила к концу. Маша могла бы еще спросить, как утонул в стылом мартовском канале в Брюгге Шарниров или как он сумел повесить дюжего прораба… Но почувствовала его нетерпение, подспудную дрожь – время было не для досужих разговоров. Время было убивать. Славик – убийца безо всякой рефлексии и часто – без повода. А ей надо было протянуть в живых хотя бы еще полчаса, если, конечно, мама успеет связаться с Андреем, а Андрей…
– Забавно, – сказала она сухо, делая усилие, чтобы не забиться в угол. – Мы с вами в некотором роде коллеги.
– Коллеги? – Он замер, а Маша, кивнув, продолжила: – Или вы правда решили, что я раскрыла настоящего убийцу в том, первом своем деле?
Ревенков ухмыльнулся:
– Я вам не верю.
Маша пожала плечами – она чувствовала себя актрисой, борющейся за «Оскар» и каннскую «Пальмовую ветвь» одномоментно. Тоньше, филиграннее, никаких лишних движений. Маньяк встретился с маньяком – уникальное совпадение, игра случая.
– Конечно, не верите. – Она улыбнулась почти вежливо, одними губами. – Никто до сих пор и подумать не может. Проще поверить, что юная выпускница МГУ обладает уникальными способностями, чем допустить, что на самом деле эти способности лежат в сфере неназываемого. Видите ли… Считается, что женщин-маньяков по сравнению с мужчинами крайне мало. Но это не так. Нас просто меньше ловят. Присядем? – Она светски показала ему на единственное кресло, стоящее в противоположном углу, а сама села на край кровати.
Славик несколько секунд пытливо глядел на нее, а потом все-таки опустился в кресло. Маша выдохнула – она смогла захватить его внимание. Теперь главное – не ошибиться в том, что она будет нести. На телевизоре таймер показывал время – прошло восемь минут с того момента, как она положила трубку, поговорив с матерью, а он отнял у нее телефон и сразу его отключил.
– Почему? – спросил Славик, склонив голову на плечо.
– Почему нас реже ловят? – Маша тихо, почти кокетливо рассмеялась. – Хотите выведать все женские секреты? Хитрец! Ну да ладно. Слушайте. Мы слабее физически, поэтому вынуждены действовать более обдуманно и дольше готовиться к операции. А как известно, главное в нашем деле – не проколоться. Так у полиции не будет никакой возможности вычислить нас среди прочих, вполне законопослушных, граждан. Мы – тихие серийные убийцы. Никаких ваших взрывов, – она презрительно повела плечом, – языков пламени и прочей театральщины. Методичность и осторожность. Мы больше думаем головой, а не членом, вы понимаете? Есть, конечно, убийства на почве страсти… Вы насилуете нас, а потом из изнасилованной школьной учительницы вырастает маньяк-убийца, убивающий мужчин с тем же базовым набором признаков – к примеру, нетрезвых и немолодых…
– Но ведь вы, Мария, не такая… – Он подался вперед, а Маша вспомнила, что ей рассказывал Андрей про свой визит в Екатеринбург.
– О нет. Мне, чтобы убивать, не нужен повод. Знаете, врожденное расстройство психики, проблема с эмпатией. Мне необходимо было громкое дело, чтобы сделать карьеру на Петровке. А если громкого дела нет, то…
– То? – качнул ногой Славик, подталкивая ее рассказ вперед, будто речь и правда шла о чем-то светском вроде выбора шляпки на королевские скачки в Аскоте.
– То – создай его сам. Я сама создала своего маньяка, придумала ему мотивацию, свой стиль. – Она снисходительно улыбнулась. – Все достаточно шаблонно. Нужно было что-то яркое, возбуждающее воображение обывателя. То, что точно попадет в газеты: знаете, начальство на Петровке очень чувствительно к прессе. – Ей показалось или за окном с тройными рамами промелькнула фигура в черном? – Так сказать, сам себе режиссер. Сам убиваешь, сам расследуешь. Двойное удовольствие и польза.
– Но ведь… – сощурился Славик, и Маша впервые прочла в его глазах настоящий, жгучий интерес – так один выходец с иной планеты, закамуфлированный в человеческом обличье, встречает другого, узнавая соплеменника по мельчайшим деталям: вертикальным зрачкам, слегка раздвоенному языку, ядовитому дыханию, – в этой истории погибли ваши близкие?..
Маша сглотнула – только бы не выдать себя ни дрожью пальцев, ни внезапной влагой в глазах:
– Близкие? Разве у таких, как мы, есть близкие?
Славик задумчиво кивнул, склонив голову и не отводя от нее взгляда: это был правильный ответ, но что-то не давало ему расслабиться.
– Что использовали? – наконец спросил он. Маша нахмурилась.
– Где?
– Ну, вы же подожгли одного, разве нет? – Славик улыбнулся, почти доброжелательно. – Что было в запале: бензин, скипидар, мазут?
– Что? – откликнулась слабым эхом Маша. Не подозревая о том, что проверяет ее совсем не на наличие технических знаний, Славик ударил туда, где было всего больнее. Секунду Маша продолжала смотреть в его небесно-голубые глаза. А потом не выдержала – закрыла лицо руками. О господи! Все кончено, она проиграла – она не может больше, это выше ее сил!
– Ясно. – Славик усмехнулся, лениво потянулся и встал. – Ну что ж, пора?
Маша мгновенно вскочила и забилась в угол рядом с окном.
– Не подходите ко мне! – сказала она тихо, дрожащим голосом, окончательно сбросив личину бывалой маньячки.
Он хмыкнул:
– Мда… Ну надо же… А я даже в какой-то момент засомневался.
Он схватил ее за шею и бросил в кресло – руки у него были сильными, теплыми. А глаза – ледяными. Маша подняла на него пустой от ужаса взгляд: спокойным хозяйским жестом он вынул из кармана куртки рулон скотча. «Наверное, такой же, что использовал, чтобы привязать и пытать Гребнева», – подумала Маша и скосила глаза на ручки кресла в своем мини-номере: темного дерева, неширокие, очень удобные… Славик тем временем сосредоточенно искал кончик бесцветной клейкой ленты, а найдя, поддел его коротко остриженным ногтем. Маша же от липкого ужаса впала в состояние, близкое к сну или гипнозу – все действия Славика казались ей замедленными, и в том же замедленном темпе она осознала, что впервые с того момента, как он вышел из ванной, она оказалась ближе него к двери. «Сделай это! – приказала себе она. – Сейчас, пока его внимание занято скотчем, или будет поздно!»
