– Не надо уже. Помер Григорий Тимофеев.
– Эх, беда-то какая! Хороший был мужик, такой, каких мало. Один бился против своры басурман.
– Ты, Митька, передай всем, пусть бабы выходят из подвалов, собирают погибших, раненых, оказывают помощь, кому нужно. Тем из ополчения, кто уцелел, сбор здесь, возле тела Григория!
– Понял. Я бегом!
– Давай, Митяй, родной!
Бабы вышли из укрытий, тут же заголосили, но вскоре смолкли и принялись за работу вместе с подростками и девицами постарше. Иногда кто-то из них находил своего отца или мужа. Тогда над Благим разносился крик, полный отчаяния и боли.
Князь Дмитрий Ургин видел, что в селе идет бой, и приказал дружине подстегнуть коней. Он понимал, что татары заметят его и тут же пустятся в бегство. Чтобы не дать им оторваться на приличное расстояние, Ургин повелел развернуть дружину в линию и держать направление на западную околицу села.
Десятник Гордей Степанов, несшийся на коне рядом с Дмитрием, крикнул ему:
– Князь, а не разойтись ли нам на два отряда? Тогда мы перекроем татарам путь на востоке у леса.
– Нет, Гордей! За селом река широкая, а лед сейчас слабый. За изгибом русла берега крутые, быстро по ним не подняться. Идем следом за татарами.
Конница князя Ургина промчалась мимо села. В это же время уцелевшие всадники Баранчея вошли на просеку, по которой пролегала дорога к Шепотней переправе. Русские постепенно сокращали расстояние до противника и застигли бы его в лесу, но Ургин помнил о договоренности с Головиным и не допустил этого. Он попридержал ратников, жаждавших мести. Они не понимали, почему князь так делает, но привыкли во всем доверять ему и подчинялись беспрекословно.
Между тем конница Баранчея прошла лес и выскочила в поле. Мурза поднял над головой саблю и стал вращать ею. Это был знак отряду Али Сафара приготовиться к атаке. Но вместо его людей в поле с трех сторон появились всадники княжича Головина. С тыла зажала татар дружина князя Ургина.
Сеча была недолгой. На этот раз русские дружины имели полное превосходство над противником. В считаные минуты они порубили татар. Ургин и Головин встретились на поле битвы.
Княжич придержал коня.
– Удался-таки маневр, Дмитрий Михайлович!
– Удался, Михайло. А что это за черная куча да табун коней у переправы?
– Засадный отряд, который ждал твою дружину. Или забыл тактику басурман? На него вытягивал тебя мурза Баранчей, потерпевший поражение в Благом. Мои ребята с ходу побили тех татар да сами заняли их место. Баранчей попал в свой же капкан.
– Откуда, Михайло, знаешь, что на Благое напала орда мурзы Баранчея?
– Мы троих басурман пленили, они и рассказали о том. Тяжело пришлось в селе?
– Я в Благое не заходил. Его отстояли ополченцы, истребили больше половины татар.
– Доброе же у тебя ополчение. С сотней басурман ведет бой на равных!
Ургин вздохнул.
– Бой-то ополченцы выдержали, да, думаю, не без потерь.
– Глянь, сколько мы татар положили!.. К тому же о потерях в селе тебе пока доподлинно не известно.
– Не мог тот бой обойтись без большой крови.
Головин воскликнул:
– А это еще кого мои ребята тащат?
Ратники подвели к ним татарина в дорогих доспехах.
– Ты кто такой? Мурза Баранчей? – спросил княжич.
– Нет! Мурза погиб. Я его помощник Асаф Алей.
– Помощник, значит? Почему, Алей, вы пойти в набег решились, когда между Москвой и Казанью перемирие?
– Так повелел хан Курдай, а он с Сафа-Гиреем в ссоре.
Ургин с ненавистью взглянул на татарина.
– Что, поживиться решили? Старое вспомнить? Думали безнаказанно села разорять, грабить, людей убивать?
Алей склонил голову.
– Это не я решал.
Головин спросил Ургина:
– Что прикажешь с пленными делать, князь?
– Казнить, если не скажут, где лагерь Курдая и люди из разоренных сел!
– Те, кого мои пленили, этого не знают. Мы их хорошо допрашивали.
Ургин вонзил взгляд в Асафа Алея.
– Ты тоже не знаешь, собака?
– Я знаю, князь! Обещай сохранить мне жизнь, и я все скажу.
– Говори, пес, обещаю!
Помощник мурзы Баранчея залепетал:
– Лагерь хана отсюда верстах в двадцати. По переправе в лес и на юго-восток, в обход болота.
– Большое войско у Курдая?
– В лагере только сотня. Но могла подойти еще одна. Там же полоняне, сани с добром, обоз ханский. Это недалеко от торфяных болот. Я покажу дорогу.
Головин посмотрел на Ургина.
– Что делать будем, князь?
– Понятное дело, вызволять наших из полона да громить головорезов Курдая. Но без помощи нам это вряд ли удастся.
– Почему? Татары в лесу не воины.
– Ставку хана и лагерь надо атаковать сразу со всех сторон. Наших сил для этого мало.
– Что предлагаешь?
– Срочно послать гонца к царю с просьбой выделить еще пару сотен воинов.
– Покуда гонец доберется до царя, да тот отправит к нам войско, Курдай спокойно уйдет к границе.
Голос подал Алей:
– Курдай без отряда мурзы Баранчея никуда не пойдет.
– Почему?
– Мурза женат на любимой дочери хана.
Ургин проговорил:
– У нас, Михайло, нет другого выхода. – Он подозвал к себе сына. – Алексей, слушай меня. Возьмешь Смуглова и галопом в Москву. Там в Кремль, прямо к царю. Он тебя примет. Скажешь, мы разбили отряд татар у Благого, знаем, где остановились основные силы хана Курдая, напавшего на наши земли. У него в полоне много наших людей. Передашь, что мы с княжичем Головиным не сможем разбить орду Курдая. Скажешь, я прошу срочно направить к Шепотней переправе две сотни ратников. Ты меня понял, сын?
– Да, отец. Сделаю все, как ты сказал.
– Только быстро, Лешка. От этого сейчас зависит судьба сотен невольников.
– Я все понял.
– Езжай с Богом!
Отправив гонцов, князь Ургин отдал приказ устраиваться на большой привал. Выходить в лес было решено на рассвете.
Затемно подошла дружина княжича Родионова, две сотни всадников. Ее привел сын Ургина. Он же передал отцу наказ государя возглавить войско против хана Курдая.
Дмитрий поинтересовался у сына:
– Как тебя принял государь, Алексей?
– Хорошо, отец, сразу же, как услышал о моем прибытии. Разговаривали мы во дворце. Царь остался доволен тем, что удалось разбить татар мурзы Баранчея. Он сразу же повелел отрядить в твое подчинение дружину княжича Родионова.
