– Да, но проблема не в этом. Проблема в том, что я не могу довести их до конца.
– Мать моя, какое несчастье!
– Каждое утро я придумываю великолепную историю, но уже в конце рабочего дня отказываюсь от нее. Понимаешь?
– Ты бы шутки так придумывал.
– Шутки – это все пустое! Это для вас они важны. Вам каждый день важно оставаться смешными, перешучивать друг друга. Вы каждую секунду меряетесь членами, доказывая друг другу, кто из вас самый крутой автор. Вам кажется, что автор состоялся, только когда он выиграл сезон. Вы с этим своим клубом веселых и находчивых думаете, что в жизни вообще больше ничего нет. Вы фанатики. Вам важно только шутить, шутить, шутить! Вы же несчастные люди! Посмотри на себя! Что у тебя в жизни есть, кроме шуток? Ничего. А доставляют они тебе удовольствие? Нет. Ты шутишь не ради того, чтобы посмешить кого-то, но ради того, чтобы доказать Капитану и Туловищу, что все еще находишься в сумасшедшей форме. Я больше не хочу шутить. Я хочу уйти.
– И что же ты будешь делать, когда уйдешь?
– Да что угодно! У меня куча замыслов!
– Что же ты раньше о них не рассказывал?
– А смысл? Никто из вас все равно не поймет. Вы здесь все очень ограниченные. Вы умеете только шутить, да и то лишь в одном направлении.
– Ты будешь разгонять шутку про Данию?
– Нет! Знаешь, эта война продолжается вот уже несколько лет. Еще со времен университета. Я выгоняю замыслы, но они возвращаются ко мне, зову их, но они не приходят.
– Гёба, послушай, мне все это абсолютно неинтересно.
– А что тебе вообще интересно? Дырки? Бутират?
– Это не твое дело, но раз уж зашел разговор… если выбирать между шлюхами, наркотой и чушью, которую ты несешь, – любой бы на моем месте выбрал два первых варианта.
– Я знаю, что ты на самом деле так не думаешь. Ты просто человек такой… поперечный. Я знаю, что тебе на самом деле и самому хотелось бы писать.
– Ни в коем случае.
– Неужели ты и правда всю жизнь собираешься делать шутки?
– Почему бы и нет? Я больше ничего не умею. И в отличие от тебя я умею хотя бы это. К тому же не думаю, что буду заниматься этим всю жизнь. Пройдет какое-то время, и я пойду на повышение, заменю Нино – шеф меня любит. Я буду просто сидеть и отбирать материал. Шутить будут молодые.
– И ты будешь счастлив?
– Слушай, я буду счастлив, если мы сочиним шутку про эту долбаную, мать ее, Данию!
– Знаешь, я иногда думаю, что хотел бы написать роман. Нет, ну а чего ты улыбаешься? Я серьезно! Я хотел бы написать роман интеллектуальный, но не слишком. Скажем так: Ортега-и-Гассет вполне мог бы читать эту книгу на пляже. Я легко могу представить себе, как он посвящает моей книге несколько драгоценных часов. Во всяком случае, он мог бы сделать это из элементарной любезности, ведь и я когда-то читал его.
– Боюсь, есть одна проблема – ему черви глаза проели.
– Ничего себе! Я думал, ты даже не знаешь, кто это!
– Представь себе – я даже «Восстание масс» читал.
– И как тебе?
– Мультик интереснее.
– Ты все шутишь, ты даже в гробу, наверное, будешь шутить!
– Если представится такая возможность.
– Как ты думаешь, что нужно сделать, чтобы написать роман, который убедит абсолютно всех критиков?
– Попробуй сделать так, чтобы действие протекало в Дублине в течение двадцати четырех часов. Даже не знаю, что тебе еще посоветовать.
– А я для себя вывел вот какую формулу: мне кажется, что современный писатель должен походить на профессионального футболиста. Он должен обладать блестящей техникой (письма), выносливостью и видением поля. Ему надлежит легко и интересно читаться (что-то вроде оголтелого английского чемпионата) и хорошо продаваться (что-то вроде Лиги чемпионов). Уже с первых страниц читатель должен увидеть быстрый гол (завязка) и еще хорошо бы, чтобы судья принял какое-нибудь несправедливое решение, чтобы читатель был не согласен с ним, читатель должен сопереживать команде, сопереживать игроку. Чтобы достичь успеха, книга обязана затрагивать вечные проблемы – любовь и смерть. При этом ей следует оставаться актуальной. В этом случае не обойтись без мобильных телефонов, компьютеров, блогов, бижутерии и любви. Вероятно, мой текст должен обладать некоторыми присущими только ему качествами.
– Или свойствами?
– Не перебивай! Я думаю, что хорошо бы написать роман без буквы «й». Ну, или задействовать нескольких известных современников. Вообще, чем больше знаменитостей заселят страницы моей книги, тем выше шанс, что издатель примет ее – разве нет?
– Непременно! Ты придумал шутку про Данию?
– Нет, повтори новость.
– К берегам Дании прибило стокилограммовую партию кокаина…
– Эта партия настолько понравилась жителям Дании, что уже на следующий день выиграла выборы в местный парламент – так пойдет?
– Пойдет.
«Ну сейчас я тебе напишу финал, сука!» Я одеваюсь, беру шило и выхожу из дома. Мне плохо, но свежий воздух немного отрезвляет меня. Я понимаю, что если в самое ближайшее время не узнаю имя автора – эта книга убьет меня. Уже через полчаса Гёба открывает мне дверь.
– Привет, – говорю я.
– Здорово! Ты что здесь делаешь?
– Впустишь-то?
– Я вообще-то не один, но…
– Я ненадолго. Выпить есть?
– Тебе, может, уже хватит?
– Выпить, говорю, есть?
– Только водка.
– Холодная?
– Ледяная.
– Сколько?
– Две бутылки.
– Можно разговаривать.
Мы садимся в кухне. Все чисто, убрано, в тарелке свежие фрукты. Чувствуется женская рука. Я смотрю на закрытую в спальню дверь.
– Кто она?
– Не важно.
– С каких это пор у тебя такая чистота?
– Да вот, стараюсь, чтобы микробов не было.
– Ничего себе. Сам прибираешься?
– Да нет, конечно, – женщина приходит.
– Ее и трахаешь?
– Не неси чушь!
Я смотрю на закрытую дверь. Гёба наливает. Мы выпиваем. Правой ладонью я прикрываю губы. Ставлю рюмку на стол. Левой Гёба наливает еще. Мы выпиваем. Вновь. Я вытаскиваю шило и кладу на стол.
– Узнаешь?
– Да, я видел его у тебя дома.
– Ты рылся в моей квартире?
– Нет, когда заходил – оно всегда лежало у тебя на столе, рядом с книгами.
– Налей.
– Ты бы хоть закусывал…
