Инна тоже черпала, было дело. Отдала все, чем была богата, – молодость, надежды. И с чем она осталась?
После обеда поехали по местным торговым точкам. Инна знала – в загородных магазинах можно купить то, чего не достанешь в Москве. В Москве у каждого продавца своя клиентура и клиентов больше, чем товаров. А здесь, в ста километрах, клиентов может не хватить, и стоящие товары попадают на прилавок.
Инна вошла в дощатый магазин, сразу же направилась в отдел «Мужская одежда» и сразу же увидела то, что было нужно: финский светло-серый костюм из шерстяной рогожки. Инна сняла с кронштейна костюм, пятидесятый размер, третий рост, и протянула Адаму.
– Идите примерьте! – распорядилась она.
Адам не знал, нужен ему костюм или нет. Но Инна вела себя таким образом, будто она знала за него лучше, чем он сам.
Адам пошел в примерочную, задернул плюшевую занавеску. Стал переодеваться, испытывая все время внутреннее недоумение. Он не привык, чтобы о нем заботились, принимали участие. Жена никогда его не одевала и не одевалась сама. Она считала – не имеет значения, во что одет человек. Имеют значения нравственные ценности. Она была человеком завышенной нравственности.
Инна отвела шторку, оглядела Адама. Пиджак сидел как влитой, а брюки были велики.
Инна принесла костюм сорок восьмого размера, высвободила с вешалки брюки и протянула Адаму.
– Наденьте эти брюки, – велела она. – А эти снимите.
– Почему? – не понял Адам.
– Велики.
– Разве?
– А вы не видите? Сюда же можно засунуть еще один зад.
– Зато не жмут, – неуверенно возразил Адам.
– Самое главное в мужской фигуре – это зад!
Она действительно была убеждена, что мужчина во все времена должен гоняться с копьем за мамонтом и у него должны торчать ребра, а зад обязан быть тощий, как у кролика, в брюках иметь полудетский овальный рисунок.
У Адама в прежних портках зад выглядел как чемодан, и любая мечта споткнется о такое зрелище.
– Тесно, – пожаловался Адам, отодвигая шторку. – Я не смогу сесть.
Инна посмотрела и не поверила своим глазам. Перед ней стоял элегантный господин шведского типа – сильный мира сего, скрывающий свою власть над людьми.
– Останьтесь так, – распорядилась Инна. Она уже не смирилась бы с обратным возвращением в дедовские штаны и неприталенную рубаху, которая пузырилась под поясом.
Она взяла вешалку, повесила на нее брюки пятидесятого размера, пиджак сорок восьмого. Отнесла на кронштейн.
– Идите платить, – сказала она.
– Наверное, надо предупредить продавщицу, – предположил Адам.
– О чем?
– О том, что мы разрознили костюм. Что он не парный…
– И как вы думаете, что она вам ответит? – поинтересовалась Инна.
– Кто?
– Продавщица. Что она вам скажет?
– Не знаю.
– А я знаю. Она скажет, чтобы вы повесили все, как было.
– И что?
– Ничего. Останетесь без костюма.
Адам промолчал.
– У вас нестандартная фигура: плечи – пятьдесят, а бедра – сорок восемь. Мы так и купили. Я не понимаю, что вас не устраивает? Вы хотите иметь широкие штаны или узкий пиджак?
– Да, но придет следующий покупатель, со стандартной фигурой, и останется без костюма. Нельзя же думать только о себе.
– А чем вы хуже следующего покупателя? Почему у него должен быть костюм, а у вас нет?
Адам был поставлен в тупик такой постановкой вопроса. Честно сказать, в самой-самой глубине души он считал себя хуже следующего покупателя. Все люди казались ему лучше, чем он сам. И еще одно обстоятельство: Адам не умел быть счастлив за чей-то счет, в том числе за счет следующего покупателя.
– Ну, я не знаю… – растерянно сказал Адам.
– А я знаю. Вы любите создавать себе трудности, – определила Инна. – Вас хлебом не корми – дай пострадать.
Она взяла Адама за руку и подвела к кассе.
– Сто шестьдесят рублей, – сказала кассирша.
Адам достал деньги, отдал кассирше. Та пересчитала их и бросила в свой ящичек, разгороженный для разных купюр. И все это время у Адама было чувство, будто он идет через контрольный пост с фальшивыми документами.
Инна отошла к продавцу и протянула старую одежду Адама:
– Заверните.
Продавец ловко запаковал, перевязал шпагатиком и вручил сверток.
Вышли на улицу.
Возле магазина был небольшой базар. Старухи в черном продавали яблоки в корзинах и астры в ведрах.
Увидев Адама и Инну, они притихли, как бы наполнились уважением. Инна посмотрела на своего спутника – со стороны, глазами старух – и тоже наполнилась уважением. А уважение – самый необходимый компонент для пирога любви.
– Потрясающе… – обрадовалась Инна, услышав в себе этот необходимый компонент.
– Да? – Адам осветился радостью и тут же забыл свои недавние сомнения относительно следующего покупателя.
«А в самом деле, – подумал он, – почему не я?» Он давно хотел иметь хороший костюм, но все время почему-то откладывал на потом. Хотя почему «потом» лучше, чем «сейчас»? Наверняка хуже. «Потом» человек бывает старше и равнодушнее ко всему. В жизни надо все получать своевременно.
– Maintenant, – проговорил Адам.
– Что? – не поняла Инна.
– Maintenant по-французски – это «сейчас».
Инна остановилась и внимательно посмотрела на Адама. Она тоже ничего не хотела ждать. Она хотела быть счастливой сегодня. Сейчас. Сию минуту.
Адам подошел к старухе и купил у нее цветы. Астры были с блохами, а с повядших стеблей капала вода.
Инна оглядела цветы, вернула их бабке, востребовала деньги обратно и купила на них яблоки у соседней старухи. Когда они отошли, Адам сказал, смущаясь замечания:
– По-моему, это неприлично.
– А продавать такие цветы прилично? – Инна посмотрела на него наивными зелеными глазами.
«И в самом деле», – усомнился Адам.
По вечерам в санатории показывали кино. Фильмы были преимущественно о любви и преимущественно плохие. Похоже, их создатели не догадывались, зачем мир расколот на два пола – мужчин и женщин. И не помнили наверняка, как люди размножаются – может быть, отводками и черенками, как деревья.
Однако все отдыхающие шли в просмотровый зал, садились и пережидали кино от начала до конца, как пережидают беседу с занудливым собеседником. С той разницей, что от собеседника уйти неудобно, а с фильма – можно.
Инна и Адам садились рядом и смотрели до конца, не потому что их интересовала вялая лента, а чтобы посидеть вместе. Инна все время ждала, что Адам проявит какие-то знаки заинтересованности и коснется локтем локтя или мизинца мизинцем. Но Адам сидел как истукан, глядел перед собой с обалделым видом и не смел коснуться даже мизинцем. Инна догадывалась, что все так и будет продолжаться и придется брать инициативу в свои руки. Такого в ее небогатой практике не встречалось. Адам был исключением из правила. Как правило, Инна находилась в состоянии активной обороны, потому что не хотела быть случайной ни в чьей жизни. Пусть даже самой достойной.
