Я сказал, что не знаю. Откуда мне знать, кто и зачем ему пишет? К тому же, вряд ли поляки могли писать в расчете на меня… Откуда им знать, владею я польским или нет? откуда им знать о моем существовании вообще?! Хотя старик мог меня где-нибудь вставить: его письма были полны всяких не имевших смысла деталей; он не только заговаривался, но и писал вот также! Сноска в конце каждой строки! В середине строки открывал по множеству скобок! Мог и меня упомянуть в таких вот скобках. Запросто! Почему бы и нет? Мог увлечься, написать об очистке леса: «Я и мой атташе, Евгений, русский, который владеет различными языками (перечисление), образованный (хотя, какое образование, определить и точно сказать невозможно), переводчик, в чьи обязанности будет входить отопление замка, уборка комнат, починка печей, работа в библиотеке, приготовление чая, собирание валежника, толкование слов и действий монахов с одной стороны и жителей потустороннего мира – с другой и т. д. и т. п.». Почему бы и нет? Я просто уверен, что так и было!
После поляки прислали ему письмо по-английски с извинениями. Они просто перепутали… Он успокоился, но именно с этого дня решил, что надо начинать готовить замок к семинару.
– Надо сосредоточиться в данный момент на замке, – сказал он. – Потом разберемся с лесом!
Я пожал плечами. Ни слова не сказал. Хускего курилось в тумане. Вдали была видна пирамида, возле нее бродил человек в светло-оранжевой мантии.
– Это, кажется… Эдгар там, – сказал мистер Винтерскоу. – Это он там, кажется… Не вижу!
Он достал из кармана маленькую раскладную подзорную трубу, посмотрел, настроил, еще раз посмотрел. Но никак не мог поймать цель. Человек в мантии все время двигался. Отойдет на несколько шагов, встанет перед домом и на фасад смотрит в задумчивости; опять подойдет к дому, повернет статуэтку, повернет другую и опять отойдет на несколько лихорадочных шагов, встанет перед домом… и смотрит… Очень долго… По всей видимости, обкурен он был просто невероятно!
– Это Эдгар, – сказал наконец старик, предлагая трубу. – Теперь я точно вижу, что это он. Эдгар работает на плантации рождественских елочек… у соседа, по сути… Вон их там сколько!
Я взял трубу, хотел посмотреть на Эдгара, но ничего, кроме зелени елочек, не увидел. Мимо замка по тропке неспешно волокли тачки какие-то странно одетые люди. Я испытал неловкость за то, что смотрю на все в подзорную трубу; отдал ее по-быстрому старику, спросил его, кем были эти люди, – они призывно нам помахивали и улыбались. Он только сказал, что они проживают тут.
– Они выращивают марихуану, – сказал он язвительно. – Это люди без принципов и образования!
Знакомить с ними меня он не стал – не посчитал нужным. Даже рукой не помахал. Люди были одеты как бродяги. Хиппи в лохмотьях. Они встали под балкончиком и смотрели на нас снизу, улыбались, ждали, что с ними заговорят. Но старик меня потянул за рукав и увел внутрь. Предложил пить чай дальше в комнатах. Повел коридорами. Мимоходом показывал шкафчики, забитые книгами. Достоевский, Толстой, Гоголь… Все по-русски! Он читал по-русски, потому предпочитал оригиналы. Вдоль стен в коридорах они стояли под стеклом, на замке. Как какие-нибудь бесценные реликвии. Пока мы шли вот так (Чехов, Некрасов, Горький), я успел узнать, что из двух Булгаковых он почему-то предпочел не мистика-философа, но писателя-мистика.
– Не правда ли, странно? – спросил он меня.
Я пожал плечами, глядя на корешки двухтомника Мельникова-Печерского у него за спиной. Я был в полной растерянности! Такие книги можно было запросто встретить в таллинских квартирах у людей, которые всю жизнь сдавали макулатуру! Откуда они взялись тут?.. в замке?., с хиппанами под балконом?..
Старик потянул меня в залы, забыл про чай. Ему зачесалось показывать мне залы – большой, маленький… Обсудим работы в замке, молодой человек… давайте кое-что спланируем сейчас!.. Нужно продумать план работы, подсчитать все! Возле большого камина с медными ручками старик несколько раз произнес слово «бюджет».
– А тут мы поставим софу!.. А тут у нас будет кафедра, за которой будет выступать каждый участник семинара!.. Не хотели бы выступить?..
Я даже не утруждал себя отвечать, а он и не ждал от меня ответа, его несло. Он считал, что в большом зале должны были работать литовцы.
– Они умеют аккуратно работать, – утверждал он. – Я в этом уже убедился! Проверенные люди! Приезжают каждое лето! Мы им доверяем!
Чтоб они могли приступить, как только закончат в подвале, он хотел подготовить место; старик боялся, что литовцы быстро справятся с погромом в подвале… Я чуть не крякнул. Из подвала можно было выгребать и выгребать тысячу лет… Но нет, он боялся, что они слишком скоро управятся. Это была фантастическая переоценка человеческих возможностей. Ему не терпелось приступить к большому залу. Еще бы: воображаемый гуру уже сидел на софе, а поляки уже склонились над картой мира, который оплела паутина энергетического рабства! Надо было действовать! Нельзя было терять ни минуты! Он задвигался и меня заразил движением. Через десять минут мы во всю прыть орудовали в комнатах, бегали по коридорам как одержимые… шустрили по залам, перетаскивали с места на место стремянки, кисти, мешки с известью, песок, ведра, лопатки, всякий прочий инструмент… пол под нами хрустел так, что начинали ныть зубы! После обеда мы вынесли софу на балкон – проветрить… постояли, с насмешкой глядя на деревушку… несколько дней двигали тяжеленные комоды, сдирали ковры, которые прикипели с годами к паркету, рассматривали лужи и паркет, который уже вспух местами, потрескался, ослаб, смотрели в потолок, поднимались на чердак, пытались определить, где там протекает… «Евгений, посветите мне… сколько пыли!., я ничего не вижу!., куда вы там светите!., светите наверх, а не в глаза!..» Мы, щурясь, пялились в звездное небо дырявой крыши, задрав головы, как люди, которые ждут появления цеппелина. Так мы готовили замок неделю… Наконец старик устал, сел и задумался, провалился в сон, наутро, очухавшись, после очередной кружки чая сказал, что надо бы снять паркет. Я устало покачал головой:
– Да, да, но как это сделать?..
– Вечный вопрос, вечный вопрос, молодой человек… Пока мы спускались с чердака винтовой лестницей, он объяснил, что не так важно «как это сделать», потому что гораздо важней – «зачем нужно снимать паркет?»…
– Ну и зачем же, мистер Винтерскоу?
– Потому что вода натекла в подоснову пола, – шипел старик, таращась на меня. – Я это понял, пока медитировал.
– А… – сказал я; значит, мне показалось, что он спал, старик не спал – он мыслил, работал! Расчесывая бороду перед запыленным зеркалом, он сказал, что необходим ремонт не паркета, а самого пола, который находится под паркетом.
– Вы обратили внимание на то, что пол местами прогибается?
– Нет, – покачал я головой, нет, конечно, не обратил внимания, я не обращаю внимания на такие мелочи… пол прогибался столь явно, что мне было страшно по нему ступать! Особенно там, где была софа, там образовалась настоящая ямина. Но я плевать хотел…
