– Что, Брусникина? О чем задумалась? Кажется, мама не положила хлеба, а у меня и нет… Ты макароны ешь?
– Каждый день, – ответила я, рассматривая кубки на полке. – Это все ваши награды?
– Ну да, – Виктор Сергеевич очень хозяйственно шуровал на кухне. – Слушай, Брусникина, вот представь себе. Я – твой старший брат. Ведь у тебя нет братьев?
– Старших – думаю, что нет. А папин маленький сын мне как-то братом не кажется.
– Я про другое. Вот представь. Ты пришла к брату в гости. Что бы ты сделала?
– Я? Сейчас или вообще?
– Сейчас.
– Я бы приняла душ. Или ванну. Я мечтаю посидеть в ванной, как дома когда-то.
– Ванну? – Виктор Сергеевич даже засмеялся. – Да, вот это здорово. Голая Брусникина у Милютина в ванной. Чик-чик – ставим в Интернет… И вся школа взрывается, старшеклассницы завидуют, училки бегают с предынфарктным состоянием, пьют у кого что в кабинете есть. Корвалол там, наливочка, чистый спирт… Так, ты меня не слушай.
– Да я просто так сказала.
– Брусникина, – Виктор Сергеевич перестал резать помидоры, вытер руки и подошел ко мне. – Я не сволочь. И мир не только из сволочей состоит. Даже если ты мне и нравишься. Ты еще маленькая. Так что можешь ничего не бояться. И у меня есть девушка. Даже две или три, я не помню точно.
Я с сомнением посмотрела на Виктора Сергеевича. Не зря ли я вообще к нему пришла? Он, кстати, обещал мне телефон.
– Я, может быть, себя воспитываю, – продолжал Виктор Сергеевич, вернувшись к кухонному столу.
Я не очень понимала, о чем он говорит.
– Над собой нужно работать, каждый день, – объяснил мне Виктор Сергеевич. – Бороться с ожирением, с дурными привычками, с ленью, с… Ну и так далее. Так, а что ты стоишь? Ванная – вот там, видишь, дверь в углу? Полотенце возьми на полке, большое, и запрись изнутри. Ясно? Пены нет, но налей какого-нибудь шампуня.
Иногда, когда я не уверена в своих поступках, я думаю, а что бы мне сказала сейчас мама. Правильно ли я поступаю? Но я совсем не могла представить, что сказала бы мама на такую взрослую тему. Мы с ней о таком совсем не говорили. О вранье говорили, даже о Боге говорили. О папе говорили, о том, что счастливые семьи – не полные или неполные, а там, где любят друг друга и не обманывают. Но о том, как я буду вести себя со взрослыми мужчинами, поговорить не успели, я была слишком мала для таких разговоров.
Я вздохнула, зашла в ванную, немножко оторопела от красоты, просто нереальной, и побыстрее закрыла за собой дверь. Это, действительно, была моя мечта. Я помню, как в холодные дни по вечерам мама набирала мне теплую ванну, наливала в нее ароматную пушистую пену. Когда я была маленькая, я сидела и играла с игрушками. А потом, когда подросла, просто грелась и мечтала, что, когда я вырасту, у меня все будет так хорошо в жизни… Конкретно мне ни о чем не мечталось, просто были хорошие и приятные нечеткие мысли – как я расту, мы с мамой куда-то едем, в новые страны, путешествуем, встречаем интересных людей, смеемся, слушаем музыку, поем, к нам кто-то хороший приходит в гости, мама печет большой пирог с яблоками, я его режу и посыпаю сахарной пудрой с корицей и смеюсь, смеюсь…
У Виктора Сергеевича ванную комнату, скорее всего, спроектировал дизайнер. Я представляю, что бы было с нашими девочками, если бы я им рассказала об этом своем приключении. Только я никому не расскажу. Я набрала ванную, рассмотрев, пока лилась вода, удивительную плитку на стенах – черную с извивающимися и красиво блестящими то ли камешками, то ли капельками сверкающей эмали. На каждой плитке узор был свой, но вместе получался какой-то повторяющийся затейливый рисунок. Здорово, красиво, наверно, Виктор Сергеевич принимает душ по утрам и придумывает нам танцы.
– Брусникина! – я услышала его голос за дверью. – У тебя все в порядке? Помощь не нужна?
– Нет, – ответила я. – В смысле все в порядке. Я скоро выхожу.
– Да ты грейся, грейся! Не торопись. Мечты должны сбываться. Мечтала о ванной – насидись так, чтобы некоторое время мечтать о другом. Кстати, другие мечты есть?
– Есть, – сказала я. – Только мне с вами неудобно из-за двери разговаривать. Я выйду и расскажу.
Я бы с удовольствием надела что-то чистое, но пришлось после ванной влезать в школьную форму. У нас почти никто не носит школьную форму. Но я видела по телевизору, что в Москве, наоборот, все ходят в форме. И когда нам привезли последний раз вещи, я нашла себе школьную юбку, синие брюки, вполне стильный пиджак и несколько белых блузок. Зинаида тогда удивлялась:
– Руська, ну зачем тебе это? Что ты все выдумываешь, себя морочишь только…
Я сама не знала зачем. Дело не в том, что я хочу быть похожей на домашних детей, тем более что наши домашние ходят в чем попало. Не знаю. Мне нравится моя школьная форма, красивое сочетание цвета – темно-синее с белым, аккуратный строгий вид, юбка, кстати, совсем не длинная, скорее наоборот. Но в сочетании с белой блузкой на пуговицах это смотрится очень интересно. Почему мне нравится быть в форме? Я чувствую себя нормальным человеком, не второго сорта, не будущим маляром, наверно.
Я понимаю, что кто-то должен быть маляром. Но ведь есть люди, которых эта работа не пугает? Они счастливы и спокойны, крася стены. А для меня ничего страшнее этой перспективы сейчас нет.
– О-о, а что ты не надела халат? Там висел, ты не видела? – Виктор Сергеевич успел переодеться в другие джинсы и майку, на которой был смешной медведь в ушанке. – Хотя… молодец, что не надела халат. Садись, конфеты у тебя уже пролетели, ты столько крутилась сегодня. Поешь мяса.
Я очень странно себя чувствовала. Очень. В то же время четко знала – я ничего плохого не делаю. Можно было толковать это по-разному, но я же знала, как на самом деле. Вот только что будет дальше? Вдруг Виктор Сергеевич начнет ко мне приставать? Хоть он и очень взрослый, и у него есть девушка, и даже две… Кстати, никаких фотографий девушек я в комнате не видела.
– Что задумалась? Вкусно? Ешь! Не стесняйся! Я положил тебе нож, но ты ешь, как умеешь.
– Я умею есть ножом, – сдержанно сказала я. – Я не дикая. Я жила с мамой до десяти лет. И многое знаю и умею.
– Не обижайся, Брусникина. Я знаю, что ты не дикая. А что там у тебя с тем парнишкой, не скажешь мне? – продолжил он, накладывая мне какой-то диковинный салат, не зря он его так долго резал. – Как старшему брату…
Я взглянула на Виктора Сергеевича. А что у меня с тем парнишкой? Я и сама не знаю.
– Не знаю, – честно ответила я.
– Вот это правильный ответ! – засмеялся он. – Я, пожалуй, тоже так буду отвечать. Мне позвонит Вероника, моя девушка, и спросит: «Витюша, а что у тебя с Нелькой?» А я скажу: «А я и сам не знаю». Или вот кто-то спросит меня… – Виктор Сергеевич неожиданно встал, подошел ко мне и присел рядом со мной на корточки. Взял меня за руки и внимательно посмотрел снизу вверх: – …спросит меня: «А что у тебя с этой хорошей девочкой из детского дома?» А я скажу: «Не знаю. Думаю, что ничего. Потому что она слишком хорошая». Да, Руся? Я правильно все говорю? – произнося это, он не отпускал мои руки.
