Играла тихая классическая музыка, за окном проплывали унылые серые пейзажи, меня клонило в сон. Ю Линь с одной стороны и Вэнь с другой казались статуями, а не живыми людьми.
К счастью, ехать пришлось недалеко. Меня встречали не то что у входа — а на парковке. Две девушки в форме ресторана проводили нас на веранду, где при помощи ширм из живых лиан были выгорожены небольшие «кабинеты». Вэню и Линь указали место в углу.
Билл Николс оказался не слишком высоким и очень худощавым. Протянул мне руку, белозубо улыбнулся, предложил аперитив… Все очень чинно.
— Вчера, — начал он, — мне позвонил комиссар полиции. Должно быть, вы его даже не запомнили. Смешной маленький человечек, который боится всего, но больше прочего — свою жену. Он спросил, кто такая Офелия ван ден Берг, и если она пользуется особым моим покровительством… Он очень сокрушался, что подвел меня, огорчив столь достойную даму, оправдывался незнанием… Обычно мой секретарь обзванивает нужных людей и сообщает, что некая персона вне подозрений и нуждается в культурном обращении. Насчет вас ему не звонили. Но, конечно, он не посмел обвинить моего секретаря в халатности или забывчивости.
Я слушала с вежливой улыбкой.
— Мне знакомо ваше имя. Не могу назвать себя вашим поклонником, но кое-что слышал, конечно. Я удивился: отчего мне до сих пор никто не сказал, что вы гостите на Сайгоне? Это безобразие. Правда, я получил ответ на этот вопрос довольно быстро: вы прошли по линии китайцев. Я воздержусь от оценочных суждений. У китайцев за последние четыре месяца полностью сменился личный состав что в погранслужбе, что на таможне, что в контрразведке. Я ничего не могу сказать об этих людях. Возможно, они уже другого склада. С прежними-то белому человеку точно нельзя было иметь дело — если, конечно, он не имел серьезного покровителя.
— И вам сообщали обо всех туристах?
— Только о тех, у кого земное гражданство. Я не могу бросить соотечественника в беде. А для землянина Сайгон может стать бедой в любую секунду. Это клоака. Вам еще повезло, вы напоролись на Ядовитую Линь. Она управляема, вменяема и сообразительна. Страшно подумать, что было бы, столкнись вы с Белым Бароном или, скажем, с Грязным Чарли. Они просто ненормальные. Впрочем, как большинство местных бандитов. Ничего не попишешь… — он пожал плечами. — Алкоголь, наркотики, вседозволенность и плохая медицина. Эти люди испорчены даже не с детства, а задолго до рождения. Но и они еще не самое худшее. Есть угрозы посерьезней. Поэтому я на добровольных началах и в порядке благотворительности помогаю туристам с Земли. Их здесь бывает довольно много. Самых интересных приглашаю на обед или на вечеринку. Не вижу ничего дурного в этом. Для них мое имя — как щит, а мне их общество — лекарство от ностальгии.
Как ни странно, Николс не вызывал у меня отторжения. Самый обыкновенный мужчина, добившийся определенного успеха в жизни, но не особенно счастливый. Каким-то запредельным криминалом от него не пахло.
— Я догадываюсь, что вы использовали мое имя как инструмент для обороны. Я понимаю вас. Вам нахамили, вы защитились. Где-то я польщен, что вы наслышаны обо мне. Хотя удивляться, конечно же, нечему. Вы ведь до сих пор работаете на Августа Маккинби? И знакомы с Джеймсом Расселом?
— Впервые я услышала ваше имя не от этих людей.
— Памятуя о том, что по первой профессии вы разведчик, не стану даже спрашивать, кто тот осведомленный человек. Если бы вы хотели — уже сказали бы. Тем не менее, в порядке поддержания дружественной атмосферы, кое-что уточню. Мне известно, что Джимми Рассел мечтает забрать моих сыновей. Да, он их опекун. Но у него ничего не выйдет. Честно говоря, у меня смешанное отношение к Джимми. У него много недостатков. Он чудовищно упрям, он религиозный фанатик, он плохо переносит критику, с ним иной раз невозможно разговаривать, потому что Джимми решил — и считает, что остальные должны принять его решение как единственно разумное… Но мне он нравится. Да, он терпеть не может меня. И что с того? Я вполне могу позволить себе относиться к людям так, как этого хочется мне. Даже если мое отношение не взаимно. Я несколько раз предлагал Джимми приехать сюда. Пусть сам убедится, что детям лучше у меня. Я готов рассмотреть все варианты с его участием, которые не подразумевают, что дети будут воспитываться на Кангу. Пожалуйста, пусть он присматривает за ними, когда придет время отправлять их в колледж. Но зачем же лишать их семьи сейчас? У них трудный возраст, им нужен дом, нужна семья. И нужно знать, что они живут в доме не из милости. Не как бедные родственники. Это очень гордые парни. Я рассказал это вам не для того, чтобы оправдаться. Отстаивать свою позицию я буду с другими аргументами. И я совершенно уверен в их силе и убедительности. Поэтому не вижу в вас врага. Ни в вас, ни в вашем боссе. Я уверен, что дело завершится именно так, как сказал: нашей личной встречей с Джимми и заключением мирового соглашения.
— Прекрасный суп, — сказала я. — Из чего его готовят? Какая-то местная птица? Мне показалось, тут явственный вкус дичи.
Если он и удивился, то виду не подал.
— Это вегетарианское блюдо, леди Берг, — сказал он. — Мне не удалось узнать, каких принципов вы придерживаетесь, поэтому для обеда я заказал только вегетарианские блюда. Ведь любой мясоед может кушать и овощи, а вот вегетарианцу сложнее. Вкус дичи появился благодаря местным кореньям. В некотором роде это растение — драгоценность, как женьшень на Земле. Его готовят и подают только в трех местах на всем Сайгоне. Здесь, в доме губернатора и у меня. Растение называется «одар». Если вам предложат его в другом месте — знайте, это подделка. Хотя растение и дикорастущее, за его своевольный сбор полагается двадцать лет тюрьмы. А лицензию получить в обход меня невозможно.
— Даже китайская мафия бессильна?
— Китайская мафия в первую очередь рациональна. Поэтому китайцы закупают одар у меня. Так дешевле и безопасней. Мы условились, что не будем мешать друг другу. На Сайгоне одаром торгую только я. Китайцы вывозят его дальше в Шанхай. Насколько мне известно, имеют на этой торговле солидную прибыль — ведь они поставляют одар в самые богатые дома.
— Как интересно. Благодарю вас, буду знать.
— А самое главное — та подделка, которую используют для обмана туристов, вообще-то ядовита. Яд довольно слабый и медленный, но проблемы с печенью обеспечены.
— О!..
— Я догадался, кто вам сказал про меня. Мэдлин Рассел-Грей, — он даже рассмеялся. — Конечно же, Мэдлин! Я дружил с ней, но потом поссорился. Дружба между нами была, безусловно, относительной. Мэдлин намного моложе меня, когда мы познакомились, она была совсем ребенком. И я, каюсь, до сих пор воспринимаю ее как ребенка. Года три назад мы разругались. Из-за женщины. Моей. Мэдлин не простила мне этой связи. Наверное, надо добавить, что между мной и Мэдлин никогда ничего не было. Она просто обиделась за ту женщину, которая была до того. Мэдлин очень хотела, чтобы я восстановил отношения со своей прежней подругой, но вышло иначе. — Он помолчал. — У меня нет претензий к Мэдлин. И зря она записала меня во враги. Должно быть, вам известно о трагедии в ее семье? Она обвинила в этом чудовищном преступлении меня. Я сумел оправдаться, но Мэдлин приняла мои доводы только рассудком. Позже у меня был случай убедиться, что интуиция никогда не подводила ее. Мое окружение на тот момент было таково, что ей действительно не стоило ко мне приближаться.
