— Эрудит, — похвалила я. — Диму Павлова ты встречал уже. Правда, не узнаешь, потому что без грима его на Эвересте видела только я. Зато у тебя есть факсимильная отметина в виде шрама на плече.
— Не понял…
— Пол Даймон.
— Оп-па… — Макс восхищенно выдохнул. — Которого насмерть забили орки на Танире? Ну, дает…
— Сибирский контрразведчик.
— Ну, мать… — Макс плеснул еще бренди в бокалы, — за него тогда.
— За него, — я подняла бокал. — Он был с нами на Дивайне, сунул голову в управляющий терминал Чужих, чуть не сдох, но разобрался. Август его не любит, Алистер любит и ненавидит, а я обожаю. Феерическое чудовище.
Мы выпили.
Небо налилось теменью, облака, еще на закате застившие солнце, разошлись, засияла трехчетвертная луна.
— Итак? — спросил Макс.
— Вася, охраняй, — велела я.
Василиса покорно отошла и легла под дверью из гостиной. Я проверила уровень сигнала — порядок.
— Даже если кто понадеется на свои уши — у Васьки они лучше. А до гостиной звуки отсюда не долетают, такая планировка. Опять же, если кто вздумает подслушивать с той стороны двери, Васька ему быстро проделает ту же операцию, какую проделали с ее ушами… Кстати, об ушах. Ну и где, собственно, те сведения, которые предназначены только для моих?..
— Иди ко мне на коленочки, — попросил Макс и расправил один из пледов, чтобы укрыть меня.
Я подумала. Потом легко пересела к нему на колени, обняла одной рукой, во второй у меня был бокал. Макс укутал пледом мои плечи, огладил под ним по боку.
— М-м… какое платье… А что под платьем!.. Дел, ты стала настоящей красавицей. Мяса бы еще нарастить побольше. Ты сегодня будешь спать одна?
Не спорю, меня волновало тепло его сильного тела. И то, что у него мигом появилась эрекция, меня тоже не оставило равнодушной. Но я не могла даже подумать о том, чтобы уступить ему. Ну и вопросы он задавал не для того, чтобы дать понять о своем эротическом интересе. Не доверял способностям Василисы, только и всего, на вероятную публику работал.
— А что? — кокетливым тоном спросила я.
— Просто хочу знать, кто тот счастливец, который будет снимать с тебя это платье.
— Ревнивая ты скотина, Макс, вот что я тебе скажу. Сам женился, а мне даже любовника завести нельзя?
— Ну-у… — он смущенно засмеялся. — Ты же понимаешь, я сам хочу быть твоим любовником.
— Увы. У меня нет любовника, раздеваюсь я сама и сплю одна. Иногда с Огги. Это и есть те секретные сведения, которые ты мечтал прошептать мне на ушко?
— Конечно… — пробормотал Макс, который терся носом о мои волосы, захватывая губами сережку.
Его длинные пальцы скользнули по моей шее, ниже, ниже, огладили грудь, прошлись по вырезу платья… Я пихнула его в плечо:
— Довольно! Мы так не договаривались.
Макс хихикнул и руку убрал. Сунул ее к себе за пазуху и вынул какое-то украшение на золотой цепочке.
— Я тебе подарок привез.
Кулон в виде птицы с распахнутыми крыльями и неограненным алмазом в груди — пламенное сердце, надо полагать.
— Случайно узнал, что символ Матери Чудес — летящая птица, которая видит сердцем. А этот алмаз я нашел в том самом храме, где мы с тобой зачали Огги.
— О. А что скажут индейцы?
— Индейцы говорят, что такой талисман защищает от смерти.
— Макс, — я посмотрела на него скептически, — ну не ври только, что алмаз из того храма. Мы ж были в плену. Нас раздевали догола. Не говори, что прятал камень в заднице, умоляю.
— Я был на Саттанге месяц назад. Патрику только не говори, он окончательно оскорбится. Меня прямо-таки тянуло в места боевой славы. Залез… Храм, кстати, обрушился. Но я добрался до того алтаря, где мы с тобой встретились. Гляжу, камешек блестящий, я подобрал, на свету посмотрел — алмаз. Он был в оправе, очень старой, но смятой безнадежно. Я перекинулся парой слов с Говардом, тот сказал, что сама по себе находка ценности не имеет. Похоже, алмаз из алтарной утвари, этот храм когда-то был богатым, потом его разграбили, но один камешек не заметили. В общем, у меня в экипаже есть индеец, который увлекается ювелиркой. Сообразили ему оборудование прямо на борту, и пока летели, он эту птичку сотворил. А основной мой подарок ты получишь, когда я улечу. Я нарочно так задумал.
— Мне заранее плохо, — сказала я, надевая украшение.
— Между прочим, тебе привет от Мэдлин Рассел-Грей, — сказал Макс будничным тоном.
Я молча стянула два ломтика ветчины, один машинально бросила собаке.
— Ты помнишь, что с Джимми Расселом тебя познакомил я. Август его тоже знает, но хуже. А я — единственный из принцев, кто всегда дружил с Джимми. Он постарше, но это неважно. И все его семейство я тоже знаю. Мэдлин я впервые увидел, когда ей было четыре с половиной месяца от роду. Она родилась на Сайгоне, но ее каждый год привозили к Джимми и на Землю. В отличие от Маккинби, я не был в нее влюблен, но… У меня есть несколько подруг. Они мне как сестры. Я родную сестру так не уважаю, как их. Мэдлин ты знаешь. Есть еще одна женщина, если повезет, я тебя с ней познакомлю. Понимаешь?
— Мэдлин от кого-то прячется. И обратилась за помощью к тебе.
— Именно. В критических ситуациях она всегда звала меня. Если б я год назад не торчал на Саттанге, она не влипла бы в эту историю. Но меня не было. Ты вызвала у нее безотчетное доверие. Сейчас она в безопасности. И ее дети тоже.
— Дети от Николса?
Макс покачал головой:
— Делла, я знаю все. Я восхищаюсь ею. Это великая женщина. Но я не имею права произносить вслух некоторые слова. Вот что тебе нужно знать: она арестована при попытке бегства в Эльдорадо и находится в военной тюрьме на Ситоне.
Я с подозрением поглядела на него:
— А Ситон, между прочим, хреново охраняется.
— На лету схватываешь.
— Беда. У меня сегодня Анна спрашивала, где Мэдлин. Я сказала, что она аутистка и лежит в клинике. Я думала, что клиника где-то на Бете, или даже на Дивайне, там климат отличный… Ситон же далеко, я не успею все организовать.
— Зачем? Там все давно организовано.
— И кому мне стоит это рассказать?
— Да любому, кто спросит. Особенно — Киду Тернеру.
— А он, типа, не знает. Макс, как он может не знать того, что происходит в его структуре?
— Делла, это военная тюрьма. Фактически, для дезертиров и дебоширов. На Ситоне нет контрразведки, там три человека из военной полиции, и все. Мэдлин убедила одного из офицеров помочь ей бежать. Он провел ее на территорию базы, чтобы переправить на космодром. Там ждал патрульный корабль, который пересадил бы ее на борт контрабандистам. Затея провалилась, оба в тюрьме, никто пока не знает, что делать. Происшествие оценивается как заурядное — на Ситоне все, так или иначе, общаются с контрабандистами. Мэдлин вообще сначала под домашним арестом в женской казарме сидела. Не выдержав давления неизвестности, она впала в беспокойство, затем у нее началась истерика, так и узнали, что ее целью был побег в Эльдорадо. Тогда ее перевели в камеру. В контрразведку не сообщали, испугавшись, что на фоне громких разоблачений в соседних округах начнется катавасия и у них. Военные сейчас все сильно напуганы. Идет вялая переписка с командованием с целью замять скандал, пока он не полыхнул. Вроде бы хотят офицера разжаловать, а Мэдлин спровадить куда подальше, но куда — неясно. Там еще месяца два-три точно все тянуться будет. Если, конечно, контрразведка не уловит слухи — а они уже поползли, еще бы, не каждый день на захолустной базе оказывается красавица-эльфийка, то ли перебежчица, то ли засланка. Там уже такие легенды про нее сочинили… Если новость дойдет до конттразведки, Мэдлин переведут на Тварь.
