Я невольно поежилась.
— Первым делом этот говнюк закрыл все свободные зоны. Кроме одной — на границе с Куашнарой. Собственно, Сайгон. Его чуть не закрыла с перепугу сама Куашнара, потому что из Шанхая повалили толпой беженцы вперемешку с диверсантами. А куда делись жители закрытых зон? A-а, тебе в магистратуре сказали, что их казнили по приговору суда, за содействие потенциальному противнику. Думаешь, их расстреляли, как обычно? Ну, кого-то и расстреляли. Мужчин. А женщин с детьми вывозили в самые бедные колонии и отдавали толпе: это предатели, делайте с ними что хотите… Вывозили, предварительно соврав, что высылают из страны, возьмете лишь то, что на вас есть. Они и надевали лучшую одежду в три слоя, драгоценности. И в таком виде их выбрасывали на улицы перед толпой обозленных, голодных людей. Не спасся никто. А почему у Старика сыновья дохли, как мухи? Какой невезучий император — наследники до двадцати пяти не доживают. То пошел медитировать на священную гору и упал, разбившись насмерть, то напился и утонул в дворцовом пруду, то любовница зарезала, а кого-то и вовсе за измену вместе с матерью к стенке поставили… Один Юй Юшенг выжил. А его мать происходит, между прочим, из свободной зоны и на свет появилась чудом. Прабабку растерзали на улице вместе с младшей дочерью — старшую она успела выдать замуж в метрополию. Старшую потом расстреляли, обвинив в коррупции. Но та успела родить сына. А сын оказался тихоня и скромник, потому что очень жить хотел, но на самом деле хитрюга — успешно посватался к дочери ближайшего сподвижника императора. Когда родилась девочка, ее, памятуя об испорченной репутации семьи, предложили императору в наложницы. А стареющий садист взял да в нее влюбился. И уж чего совсем никто не ожидал — женился. Потому-то Юй Юшенг и остался жив. Но любовь любовью, а когда у тебя папаша болезненно подозрительный и чертовски изобретательный, уцелеть — непростая задача. Ты это держи в уме, если случится пообщаться с молодым императором. У него было такое хреновое детство, что парень даст фору любому кадровому разведчику… И каков молодец, заметь! Закрывая страну, он велел не утопить всех ненадежных, а просто выслать. Их грузили в транспорты и отправляли на Тварь караванами. При Старике мы мечтать не смели получить назад наших агентов живыми. Теперь получили. Им даже рисовых брикетов и воды в дорогу дали. Поверь, по шанхайским меркам это не норма, а высшая милость.
Вэнь ненадолго умолк, опустив глаза. Мне даже думать не хотелось, о чем сейчас вспоминает провалившийся нелегал, чудом сумевший уйти из шанхайских застенков. У него это, конечно, сто раз отрефлексировано и рационализировано, но не забыто ведь.
— Ну так вот, про менталитет, — сказал он. — При Старике на десятках планет развитие не просто остановилось — их загнали в средневековье. Теперь это огромная буферная территория, заселенная чисто ради того, чтобы пригодные для жизни планеты были заняты. Оттуда принудительно изъяты современные технологии, там жратвы всегда впритык, ровно столько, чтобы массового голода не было. Администрация целиком и полностью оскотинилась от безнаказанности, а народ совершенно озверел — и считает это озверелое состояние в общем нормой. Там в случае нужды избавляются от престарелых, мальчиков моложе пяти лет и девочек, которых еще нельзя продать для сексуальных утех. От всех, кто для семьи обуза. Их просто выводят за околицу и оставляют. Если кто рвется назад — отпихивают вилами и кольями. Как, можешь себя представить на месте обычной матери-китаянки? Она смотрит на своих трех-четырехлетних детей, которых отец велел бросить. Дети плачут, тянут к ней ручонки, а она не смеет нарушить волю мужа. Вот пока ты не поймешь, что она не чувствует ничего, никакой боли или раскаяния, что у нее в голове только одна мысль — «еще рожу», — ты не уловишь китайский менталитет…
Вэнь отпил чаю.
Я помалкивала. Конечно, мне неприятно было слушать все это. На лекциях материал был вроде тот же, но подавался сухо, без эмоций. А у Вэня наболело. И я слушала, потому что я все еще разведчик.
— Юй Юшенг славный мальчик. Он своего отца не бросил. Он до последнего вздоха Старика был покорным сыном. Созвал лучших врачей Поднебесной, окружил коматозного папашу заботой. И это при том, что весь Шанхай знал, как они ненавидели друг друга. Все ждали, что парень, узнав диагноз, придавит Старика тут же! Своими руками придушит. Какое излечение, о чем ты? Чтобы весь Шанхай еще двадцать лет — у этого козла, старого императора, хватило бы злобы прожить вдвое больше, чем ему предсказали врачи, — страдал?!
— Так и что, по-твоему, может означать этот подарок? — я показала глазами на папку.
— Понятия не имею, — ответил Вэнь. — У Юй Юшенга отличное чувство юмора. Подарок может вовсе ничего не означать, кроме того, что у парня случился романтический каприз.
— А он склонен к романтическим капризам? — я нахмурилась. С некоторых пор не люблю романтиков.
— Еще как. Весь в прабабку. Или в загадочного белокурого офицера, от которого, как сплетничают, она и родила старшую дочь, пока муж был в отъезде.
В доме послышались решительные шаги, и на веранду вышел Август. Покосился на ребенка — не разбудил ли? — и негромко сказал:
— Делла, звонил Кид Тернер. Есть новости. Нет, Вэнь, не уходи, тебя они тоже касаются. Шанхайский император предлагает обмен делегациями. По сто человек, не считая сопровождающих лиц — членов семей и прислуги. В нашей делегации он хочет видеть сенатора Кимберли Тако — не понимаю, зачем, она же лютая правозащитница, у нее Шанхай ничего, кроме истерики, вызвать не может, — нескольких крупных ученых, причем не китаистов, и десяток деятелей искусства. В списке есть два известных журналиста. Остальные — просто достойные люди, преподаватели, врачи, агрономы, животноводы и так далее. И меня пригласили. С шанхайской стороны предлагают равноценный обмен, но список можно изменить в соответствии с пожеланиями Федерации. Могут включить кого угодно, вплоть до членов императорской династии. На обмен заложниками не похоже. Шанхай предлагает любые гарантии безопасности. Жены с маленькими детьми во время работы делегации — там обширнейшая программа — будут жить в императорском дворцовом комплексе, загородном, со всеми удобствами. Я решил, что поеду, хотя для меня в программе мало интересного. Нельзя упускать случай побывать в Шанхае. Делла?..
— Езжай, конечно.
— Я про тебя спрашивал.
— Меня не звали.
— Ты можешь поехать со мной как сопровождающее лицо.
Я задумалась.
— Ты веришь, что это безопасно?
— Нам нечего опасаться подлости со стороны молодого императора.
— Ну… — я посмотрела на Огги.
Я верю, что мой сын — везучий. Он получился, такое ощущение, что по собственному желанию, ухватившись за первый же шанс. И сумел родиться так, что его права наследника неоспоримы. Он, конечно, капризуля, но если вспомнить, в каких условиях прошел первый триместр моей беременности, — невозможно объяснить, почему Огги совершенно здоров. К тому же он настоящий Берг, а Берг нигде не пропадет…
— Если я откажусь и потом выяснится, что все остальные побывали на шикарной увеселительной прогулке, будет обидно. Но, Август, это три недели пути. На лайнере.
