Сближение и наступление ночью происходит обычно в полной тишине. Когда глаз не видит, слух обостряется, поэтому соблюдению тишины следует уделять самое пристальное внимание. Секретность — твой шанс. Команда двигается в колонне по два или три танка в одну линию на сокращенных интервалах. Для подравнивания и ориентировки делают короткие остановки. В отделениях назначаются замыкающие — лучшие бойцы. Для непосредственного охранения вперед высылались дозорные. Для связи с ними и соседями устанавливаются условные сигналы. И так далее — бесконечно …
Малярийкин встряхнул сонной головой.
Гойгу рассказывал о ночном бое много и со знанием дела. Вот только слишком много, пожалуй. Малярийкин не успевал запоминать. Выделить из всего этого потока информации рациональные зёрна, применимые к конкретной боевой ситуации, было очень сложно.
К тому же хотелось спать. Мозг просто отказывался работать. Усилием воли и энергетиком и вспышкой адреналина в случае опасности боя, Малярийкин мог заставиться себя бодрствовать, не закрывать слипающиеся глаза, вести танк, наводить орудие, стрелять и отдавать приказы подчинённым. Но вот мыслить творчески, вернуть хотя бы на пару минут ту ясность ума, что бывает свойственна человеку после отдыха и глубокого сна, — заставить уже не могло ничто.
Маляр понимал одно: противник был явно ошеломлен неожиданным поражением в ловушке между лесных массивов. То ли шапроновцы были сильно расстроены случившимся, то ли у них просто не было времени оставлять заслоны, но отряд Малерийкина без потерь и событий прошёл в направлении 134й не менее десяти километров от места последней схватки. Ни с флангов, ни с фронта враг себя не проявлял. Более того, за всю дорогу колонна Малярийкина ни разу не встретила даже противотанковых мин. А уж поставить мину для опытных танкистов Шапронова было делом пары секунд. Про засады и заставы не стоило даже говорить. Всё это обещало Малярийкину неплохие шансы на ночной бой. Противник — явно паниковал.
Тем временем, помянутая ночь сгущалась больше и больше с каждой минутой.
К двадцати трём часам ночь сгустилась настолько, что без ноктовизора, невооруженным взглядом увидеть было ничего просто невозможно. Малерийкин приказал экипажам двигаться в колонне более плотно, с меньшими интервалами. И без того незначительную скорость продвижения пришлось сбавить ещё больше. Танки ползли с выключенными фарами. Чтобы хоть как-то контролировать окружающее пространство Малярийкин назначил ответственных за секторы наблюдения. Каждый экипаж, учитывая сложный рельеф местности и смешанный растительный покров (кустарник, высокая трава, лесные массивы, рощи), а также, разумеется, ночные условия, должен был вести круговое наблюдение и быть готовым в любой момент открыть огонь по противнику. Свой танк Малерийкин поставил во главе колонны, четвёртым по счёту, сразу за авангардным взводом. Уже привычно. Как всегда.
Вскоре заморосил дождь. И без того плохая видимость ещё больше ухудшилась. К удивлению Малерийкина дорога ближе к высоте 134 оказалась сильно разбитой. Стали появляться воронки. Старые. Возможно от прошлых боёв. Это было интересно. Быть может, Шапронов уже вёл на этой позиции оборонительный бой когда-то? Возможно. Воронки, однако, затрудняли машинам движение. Скорость по изуродованной трассе уменьшилась до минимума. Малерийкин приказал экипажам закрыть люки на башнях и все люки корпуса. Включить приборы ночного видения и ориентироваться по ним. По подозрительным местам на опушках леса и вдоль дороги головной взвод неоднократно открывал огонь. Таковы были меры предосторожности. Они ещё больше задерживали колонну. Стало понятно, что Шапронова им при всем желании не догнать. Шапронов тупо двигался первым. А значит — двигался быстрее, без оглядки на возможные засады, заставы, мины и ловушки. Обозлившись на невезение, Малярийкин дал приказ ускориться. Было уже совершенно очевидно, что в подобных условиях никто не станет отвлекаться на установку мин или постановку каких-то иных пассивных препятствий. Шапронов явно спешил к своему передовому отряду Хорнетов и Хантеров, обогнавших обе колонны ещё в обед и первыми прибывших на заветную высотку. Ни на что более он внимания не обращал. Как и люди Малярийкина, бойцы Шапронова устали. Машины пёрли на последнем издыхании, почти каждая (как и в отряде Малярийкина) наверняка имела те или иные повреждения.
По радио Малярийкин то и дело слышал резкий голос Гойгу, который давал распоряжения относительно движения танковой массы в походном ордере. В отличие от быстроходного отряда Малерийкина (его Мамонт был, возможно, самой тихоходной машиной в группе), корпуса у Гойгу были собраны разные и средняя скорость его колонн равнялась скорости самого медленного танка группы. Гойгу, кстати, из-за многочисленности своего отряда двигался тремя колоннами. Не по шоссе, а через луга и поля. Это также сказывалось на темпе. Колонны Гойгу шли сначала параллельно, но потом — всё с большим интервалом одна от другой. Команды, отдаваемые старшим старшиной, это взаимное расположение регулировали: правофланговому взводу ускорить продвижение, а левофланговому — держать больший интервал. И так далее.
Судя по отдельным фразам, вопросам Гойгу и ответам его командиров, их отряд также видел колонну Малярийкина и отмечал всё, с ней произошедшее.
Вскоре, Малярийкин услышал в аппарате громкой связи свой позывной. Гойгу считался младше по статусу в игровой команде, но требовал доложить обстановку. Слушал внимательно, задавал вопросы. Под конец спросил:
— Как ты, сынок?
— Ничего. Как вам последний бой?
Гойгу усмехнулся в микрофон.
— Ничего. Надеюсь, ты не слишком гордишься, что надрал Шапронову задницу. Это всего лишь эпизод.
— Я понимаю.
— Ты быстро думаешь и быстро принимаешь решения, сынок. Это хорошо. Но торопишься. Это плохо. Иногда над решением стоит подумать чуть дольше, чем тебе хочется. Просто остановиться. Не мельтешить. Скорость — ещё не всё, поверь мне.
— О чем вы, товарищ старший старшина?
— Да подождал бы ты меня, сынок. Вместе и веселее.
— Никак нет. Чем дольше будем ждать, тем больше форы дадим Шапронову. Больше времени на подготовку и укрепление оборонительной позиции на высоте 134. Больше жертв, больше крови, тяжелее будет выбивать. Я подойду, хотя бы свяжу его боем до вашего прихода … Кстати, Вы ведь поняли, что он шпарит к 134й?
— Понял, конечно. Более того, я скажу тебе ещё одну вещь. Ты ведь понял, что Шапронов в этой локации играет не в первый раз?
— Догадался.
— Молодец.
— И что это нам даёт?
— Нам ничего. Но это даёт кое-что ему. Шапронову. А тебе одну мысль. Не спеши!
— Ладно, — Малярийкин был убежден в своей правоте, а потому проявлял упрямство. — Я всё понял про осторожность и торопливость. Однако ждать вас всё равно не буду. У вас в колонне средняя скорость ниже моей в два раза. К тому же вы отстаёте от нас почти на три часа. Мои вымотались сильно, если они сейчас остановятся, то просто уснут. А до утра эту катавасию лучше не растягивать. У Шапронова машин то — с гулькин нос осталось. Найти и добить!
