Райна замерла, не в силах оторвать взгляда. Вот у девочки вырвалось что-то вроде вздоха, губы раскрылись чуть шире, и она вновь начала меняться, лицо стремительно становилось лицом младенца, которому только предстояло родиться.
Валькирия забыла про меч, забыла обо всём – и впервые за долгие долгие века жизни, над которой не было властно само время, она вдруг подумала о дочери.
О такой же дочери, которую родила её мать Сигрун богу О́дину…
– Гшш-хлюш-хлюшшш!
Чёрное создание кинулось на изумрудно-золотую колыбель. Чёрные щупальца взмыли, ударили, но на сей раз их встретила сталь альвийского меча.
– Нет! – выкрикнула Райна, давая волю гневу.
Взмах, удар, что должен был снести голову отвратительному созданию, – однако пропал даром. Чёрные щупальца отдёрнулись с быстротой молнии, а в следующий миг существо крутанулось, хвост подсёк валькирии ноги. Райна повалилась, откатившись. По голени вверх к колену и дальше, по бедру, разливался ледяной холод.
Существо скользнуло к ней, стремительно, бесшумно, и на валькирию словно упала чёрная сеть, щупальца оплели запястья, захлестнули горло, полезли в лицо, словно норовя выдавить глаза.
Воительница взвыла от ярости и не сдерживаемого уже ничем гнева. Омерзение от коснувшихся её отростков, холодных и скользких, казалось, вливалось в мышцы, словно чистая незамутнённая магия.
Альвийский меч свистнул, и рассечённая чёрная плоть зашипела, тёмная кровь вскипела, запузырилась на краях раскрывающейся раны. Хватка ослабла, и Райна, поневоле опираясь на локоть правой, сжимавшей меч руки, ударила кулаком левой, целя прямо в нависающий над ней холодный и немигающий глаз.
Закрывавшая глаз прозрачная роговая оболочка лопнула с треском, глазное яблоко расплескалось, словно гнилой плод. Задыхаясь от бешенства и давно не испытываемой жажды убивать, убивать во что бы то ни стало, Райна била и била, превращая голову чёрного создания в кровавое месиво и не замечая собственных сбитых костяшек.
Тварь отшатнулась, судорожно размахивая щупальцами, и Райна ударила последний раз, как умела, мечом, чтобы уже наверняка. Альвийская сталь прошла насквозь через голову создания, и чёрное тело, корчась, забилось у ног валькирии.
Не обращая на него более внимания, Райна бросилась к тому месту, где только что покачивалась-вызревала на черенке изумрудно-солнечная «почка», зародыш чего-то совершенно нового – и замерла, видя на её месте новый лист. Великое Древо не заметило потери. Оно отрастило иное взамен утраченного; но что-то и исчезло навсегда, не воплотилось, сгинуло безвозвратно.
Девочка с волосами цвета воронова крыла не родится, вдруг поняла Райна. Не родится уже никогда. Вместо неё в мир явится кто-то другой, кто-то иной займёт её место, но вот её самой, такой, какой она явилась Райне, – уже не будет.
Валькирия заскрежетала зубами. Боль потери казалась непереносимой.
«Да что ты, – хотела сказать она себе, – ты сражалась в бесчисленных войнах, ты билась на стенах осаждённых городов, ты прорывалась сквозь кольцо врагов по горящим улицам с горсткой последних товарищей, прорывалась, зная, что за твоей спиной во множестве умирают такие же вот девочки и мальчики, ты никогда не была сентиментальна – «сильному жить!» – так что ж расклеилась, размякла теперь?»
Она замерла, тщетно всматриваясь в зелёную поверхность большого, словно одеяло, листа. Радостно-зелёного, свежего, здорового. Нет, никаких следов.
Воительница со злобой поглядела на валяющийся труп головоногого чудовища. Что оно делает здесь, в домене Великого Духа? Не с такими ли боролись те люди, что вылавливали здоровенных червей-короедов там, у подножия Древа?
Райна, преодолевая отвращение, склонилась над осклизлыми останками. Тут тоже что-то было не так. Существо не нападало на неё, Райну, пока та не атаковала первой. Не слишком похоже на изначального хищника. Непохоже также, что головоногое хоть сколько-то страшилось бы Райны.
Остриё альвийского меча коснулось тёмной блестящей кожи существа. Нахмурившись, Райна нажала на эфес – клинок легко погрузился, не встречая сопротивления.
Существо несло в себе Хаос. Точно так же, как и те «червяки». Крохотные частицы Хаоса полнили его кровь, скользили в жилах, затаились в глазах. Хаос чувствовал себя весьма привольно в домене могучего Демогоргона, куда вольготнее, чем думалось валькирии.
Как это случилось? Как он пробрался сюда, как проскользнул? – Райна привычно думала о Хаосе «он», словно о едином, живом, цельном противнике, боге или чудовище, хотя в действительности никакого «единого Хаоса», наделённого единой же волей, не было.
Валькирия выпрямилась. Демогоргону, великому Орлу – как ни назови – пригодилось бы куда больше таких вот людей, что недавно встретившийся Райне отряд.
Правда, едва ли он бы так просто справился с головоногим. Их медлительность, неуклюжесть сейчас представали просто маской.
Тёмная кровь больше не текла, мёртвое тело замерло бесформенной грудой; Райна стояла над ним, замерев, ощущая, как Хаос окутывает, обволакивает её подобно тому, как обволакивал на дороге мёртвых богов. И с каждым мгновением Райна всё яснее и отчётливее начинала ощущать течение. Течение незримой Силы – наверное, именно частички Хаоса помогли почувствовать её, как пляшущие песчинки указывают на место, где с озёрного дна бьют скрытые ключи.
Сила струилась куда-то вверх, ко скрытой вершине Древа. Незримый поток попытался увлечь за собой и Райну, она невольно повела плечами, точно сбрасывая накинутую на них паутину.
Теперь, заметив этот поток, валькирия невольно вглядывалась в него, пытаясь уловить, ощутить – не глазами, не ушами и не кожей, но тем таинственным, что делало внучку ётуна-великана Хримвальди именно Девой Битвы, а не просто дочерью женщины по имени Сигрун.
Поток струится вверх вечным движением, подобно тому, как вода поднимается по тончайшим жилам корней и стволов. Великое Древо живёт этим? Или это нужно ему не только для жизни? Или – если уж она, Райна, оказалась сейчас в царстве иллюзий и всё выглядит совсем не так, как на самом деле, – для чего-то совершенно иного? Может, это «Древо» в действительности – совсем даже и не Древо?
Только теперь, убив загадочное, носящее в себе Хаос существо, Райна стала замечать и ещё какие-то смутные тени, едва заметные, на самой границе видимого – они медленно скользили вверх, уносимые всё тем же потоком.
Валькирия с трудом могла различить их очертания – но все они казались странно изломанными, исковерканными, неправильными, каких не бывает в суровой, но справедливой природе, и какие чаще всего создаются прихотью злого ума, способного вдобавок манипулировать Силой.
Так течение реки неспешно уносит с собой сухие листья, сучья, тела насекомых, трупики мелких зверюшек. Река не желает им зла, она просто несёт их на своих плечах, от устья до самого истока.
Райне не пришло в голову ничего лучше, как последовать за этим потоком.
