— Скоро в гости приеду — пробурчал я — С делами только размотаюсь и приеду.
— С девушкой! Хоть взгляну на нее до того как внезапно стану бабушкой! А Елена что?
— А что Елена? Бывшая моя тут при чем?
— Так звонила она! Три раза! Все о тебе выспрашивала. Как дела мол у него? Где живет? Почему телефон закрыт? Где его найти можно?
— Интере — е-есно — протянул я на манер лысого эльфа — Я ее видел недавно. Она с новым ухажером в парке гуляла. А я со своей девушкой. Так и встретились.
— Вот оно значит что… приревновала!
— После развода? С чего бы это?
— Женщины такие! Ревнивые! Собственницы! Кошки!
— Мам, ты сама женщина — фыркнул я.
— В первую очередь я мама! И беспокоюсь! Чтобы с этого дня, в неделю не меньше трех раз звонил! Понял?
— Понял! Буду! Ладно, мам, побежал я дальше. Я тебе вечерком еще позвоню.
— Буду ждать. целую.
— Целую, мам. Пока.
Посидев чуток и поглядев в пространство, я вернулся к прерванному процессу заваривания кофе, по — прежнему тиская во вспотевшей ладони несчастный телефон. Спохватившись, переставил сим — карты, чтобы проверить, кто меня искал кроме отца и бывшей. Не успел просмотреть чудовищный по размеру список непринятых звонков — едва вставил карту, как он затрезвонил, сообщая, что кто‑то еще желает со мной поболтать.
Интересно кто?
Влас.
Ответить? А почему бы и нет? Хуже уже не будет — скрытность моя исчезла как призрачный туман.
— Здорово, Влас! Как оно?
— Сволочь!
— Обалдеть. Я тоже рад тебя слышать.
— Сын фашиста!
— Это что‑то новенькое.
— Козел!
— Вообще прекрасно!
— Я тебе.
— Бросаю трубку!
— Стой, Рос!
— Стою.
— Ты в курсе, что твой папаша навестил наш славный город?
— Уже в курсе — скривился я как от внезапного приступа зубной боли — А что?
— А то! Он мне два ребра сломал! Вот что!
— А?! Повтори!
— Не расслышал? Я говорю — мне два ребра сломали! И вообще, отрихтовали как китайский фарфор!
Я теперь такой же хрупкий и весь в трещинах! Только нихрена ценнее от этого не стал!
— Ты в подробностях можешь? Не о себе болезном, а о моем отце.
— Могу! Я теперь только это и могу — плакать в подробностях! А больше ничего не могу! С — сука ты! Козел!
— Я ща приеду и остальные ребра тебе сломаю!
— А давай! Приезжай! Я такой злой, что даже весь из себя больной тебя уделаю как бешеный слон беременную моську!
— Не. Не приеду. Я занят — вздохнул я.
— Чем?
— Ожидаю апокалипсис. Ко мне едет папа.
— Беги! Лучше беги! Он просто фашист! Такой же холодный, с арийским блеском в ледяных глазах и дико жестокий! Ой, грудь моя… даже дышать трудно!
— Да объясни конкретно, что и как случилось! С какого перепугу мой отец тебе ребра ломать стал бы?! Вот черт. такое впечатление будто у меня больной бред. Зачем он это сделал?!
— Объясняю! Предок твой — маньяк! А таким повод не нужен! Им только нож в руки дай.
— Это я уже слышал! В подробностях можно?
— Слушай.
Как я понял из путаных объяснений Власа, дело обстояло весьма странно.
Вчера вечером Влас заехал ко мне в гости, пытаясь выцепить меня в энный раз. Постучал в дверь, ни на что особо не надеясь. Дверь неожиданно быстро открылась, но за ней стоял не я, а мой донельзя мрачный отец, которого Влас помнил по событиям прошлого. Единственная фраза, на которую хватило Власа это: «А Рос дома?». После чего из‑за спины моего отца вышли два здоровенных мордоворота, подхватили обалдевшего парня под локти и затащили внутрь квартиры. Дверь захлопнулась.
Власу понадобился час, чтобы убедить моего отца в своей непричастности к моему исчезновению. Все бы ничего, родительскую тревогу понять можно, но он на свою беду не сдержал языка, матерно послав моего жестко напирающего папашу адмирала куда подальше, после чего минуты три его «рихтовали по страшному» оба мордоворота, при помощи тяжеленых кулаков и ботинок. Уже позже, мой несчастный старый друг едва дополз до своей машины и уехал. Чуток оправился и начал мне упорно названивать — чем в принципе последние дни и занимался.
— Если он меня чуть не прибил, то тебя вовсе убьет! Беги, Рос! Можешь прямо ко мне ехать — я тебя на такую дачу спрячу, где есть все кроме твоего папы! Едешь?
— Не — хрипло отозвался я — Поздняк метаться. Спасибо, Влас. Два мордоворота.
— Да! Я когда у тебя на хате в молчащего партизана с разбитым носом играл, то заметил что там вверх дном перевернуто! Словно обыск был!
— Вот это да. — едва не онемел я от такого поворота событий.
Либо мой отец был в диком бешенстве, либо бардак у меня в квартире устроил кто‑то другой.
— Спасибо, Влас — повторил я — Спасибо.
— Рос! Стой! Как разделаешься с делами — сразу перезвони! Есть очень важный разговор! Очень! Запомнил?
— Перезвонить. Важный разговор — повторил я, как попугай попка — Понял.
— Я жду, Рос! Не кидай меня! За беседу с тобой я собственными ребрами заплатил! Мне люди твоего папаши даже текст платежной квитанции сапогами на груди выбили! С — суки!
— Пришли мне квитанцию по почте — неудачно пошутил я, и Влас взорвался словно матерная бомба. Поспешно выключив «трубу», я наконец‑то сделал себе кофейку и, отхлебнув обжигающую и бодрящую жидкость, пошлепал во двор, где и остановился на верхней ступени крыльца. Стоял словно Наполеон перед самой отправкой на остров Святой Елены. Гордо и с испугом.
Голова работать отказывалась — я и до этого едва соображал, а уж сейчас‑то…
Выводы сделать пытался, но из клочков информации полную картину не сложить. Только вычленить несколько фактов.
Первое: мой отец нагрянул с неожиданной проверкой к сыну. Меня на квартире не застал, но отчего‑то пришел в настолько большое бешенство, что, не задумываясь, начал применять силу. Но отчего он так взбесился?!
Второе: два мордоворота. В отпуске отец всегда без сопровождения. Он и сам мужик не слабый. Значит, двое громил появились уже потом, когда отец осмотрелся, сделал понятные только ему выводы и немедленно вызвал подмогу.
Третье: моя квартира перевернута вверх дном. Но тут бабка надвое сказала — может это отец в поисках меня все разбросал. Ага, искал сына под кухонной раковиной.
В общем, думай не думай, предполагай не предполагай, а без вдумчивой беседы с отцом не обойтись. А беседа будет скоро.
