Портрет медленно пополз через факс. Потом вдруг пошли короткие гудки. И Макаров долгих пять минут ждал, пока Сушилин перезвонит.
– Это Ванька Никитин, – с брезгливостью и тревогой произнес Сушилин, стоило Макарову схватить трубку. – Можете не сомневаться, Виталий Сергеевич. Это он! Что он сделал с Ольгой, скажите?! Что он снова с ней сделал, эта сволочь?
Макарову даже показалось, что старый участковый всхлипнул, настолько тяжелым и прерывистым был его вздох.
Виталий вкратце описал ситуацию. И закончил словами:
– В результате у меня на руках четыре трупа и исчезнувшая в неизвестном направлении Николаева. И многие из моих коллег склонны считать ее причастной к совершению преступлений.
– Вздор! – фыркнул Сушилин со злостью. – Оля – милый порядочный человечек. Я не упускал случая с ней повидаться, когда она росла. Ей было сложно, тяжело, но она выстояла. Она самой себе дала слово и умирающей матери слово дала, что не сломается. Успешно закончила школу. Выучилась, насколько я знаю. Потом уехала. Оказывается, видите, в ваш город, н-да… Очень бы хотелось ее повидать, очень. Представится случай, передавайте ей привет, коллега. И слышите: она не виновата ни в чем! Это снова Никитин! Это снова эта тварь! Да, и еще, Виталий Сергеевич… То, о чем вы мне только что рассказали, заставляет меня предположить, что Ванькой кто-то умело руководит.
– То есть вы хотите сказать, что у него есть сообщник?
– Нет, не сообщник. Поводырь! Более сильный. Более умный и изворотливый! У этого одноклеточного упыря никогда не хватило бы ума провернуть это дело! Ни ума, ни влияния.
– То есть? – не сразу понял Макаров.
– Как-то ведь Оля оказалась в этом старом доме. Почему? Как? С чего вдруг ее не поселили там же, где остальных? Кто-то, возможно, похлопотал, чтобы именно она очутилась именно в этом доме. Узнаете, кто это, найдете Ванькиного кукловода. Поверьте моему чутью, коллега.
Через пару минут Сушилин простился, попросив разрешения позвонить Макарову через неделю.
– Может, что-то прояснится? – с надеждой закончил он. – Очень уж хочется Оленьку повидать…
И еще не забыл взять с Макарова слово, что он сделает доброе дело (!) и не оставит Ольгу на произвол судьбы, когда та найдется. Вот ведь заморочка с этим добрым делом какая, а! Знаешь как, знаешь кому, а выполнить обет не удается. Просто проклятие какое-то!
Вечер у него сложился так себе. Собственно, как обычно – одиноко и молчаливо. Сделав выбор в пользу двух вобл и ограничившись одной бутылкой пива вместо двух, Макаров добросовестно перемыл трехдневную посуду, забившую раковину. Подмел пол в кухне. Не ответил на три входящих вызова от бывшей второй жены, впрочем, нарушив ежевечернее молчание, проговорив с раздражением:
– Да пошла ты!
Потом принял душ, разобрал постель, послушал, как орет на своего бестолкового сына, не успевшего перевести текст по английскому, соседка за стеной. Тут же сонно решил, что, если у него когда-нибудь будет сын, он на него так орать не станет. И если его третья жена – о господи, уже третья! – позволит себе подобное, он ей тогда…
И вдруг вспомнилось, что, когда он слонялся по кабинетам в городской администрации и задавал кучу неудобных вопросов, с ним обращались осторожно, вежливо, но без подобострастия или испуга. И лишь один дядечка, протирающий штаны в дорогом кожаном кресле, перепугался, когда Макаров у него спросил:
– Кто занимался вопросом заселения погорельцев именно в этот дом?
– Кто занимался, кто занимался! – воскликнул он с наигранной озабоченностью и пропыхтел что-то классическое, потом неопределенно повел руками вокруг себя: – Да все мы вот и занимались.
И ручки-то эти, разведенные широко и стремящиеся, казалось, объять все здание городской администрации, предательски подрагивали. С чего бы, а?..
Сон был легким и стремительным. Будильник прозвенел, кажется, как раз в тот момент, когда он проваливался в сон, вспоминая трусливого дядю-чиновника. Но Виталий почувствовал себя на удивление бодрым. И даже заставил себя приготовить завтрак из яичницы, помидорного салата и кофе. И погладил чистую рубашку, достав ее из выстиранного, высушенного белья, сваленного горой на кресле.
Сегодня он сразу поедет в городскую администрацию. И душу вынет из того дядечки, что пытался свалить ответственность за расселение погорельцев на всех. Нет, дорогой ты наш человек, кто-то конкретно занимался этим вопросом. Кто-то один.
– А Валерия Ивановича нет, – пропела его секретарша, непотребно вывалив огромную грудь из глубокого выреза короткого платья.
– А когда будет?
– Через пару недель. Он в отпуске.
– Как своевременно! – ядовито улыбнулся Макаров. – И давно отпуск случился?
Секретарша назвала число. Как раз в тот день стало известно о гибели старого профессора, помешанного на поисках сокровищ.
– Как удобно, – повторил Макаров. – И как надолго улетел Валерий Иванович?
– Я же говорю, пару недель его не будет, если ничего не случится.
Секретарша щелкнула мышкой. Улыбнулась монитору. И тут же, спохватившись, уставилась на Макарова.
– Что-то еще? – с трудом разжались для вопроса ее напомаженные губки.
– Кто выполняет его обязанности в его отсутствие?
– Заместитель, разумеется! – Наклеенные ресницы взлетели к бровям. – Этажом ниже, кабинет расположен так же.
Заместителем оказался вполне нормальный мужик. Макаров тут же окрестил его рабочей лошадью. И, судя по гневно раздувшимся ноздрям, заместитель едва терпел своего руководителя.
– Отопительный сезон только начался, – доверительно зашептал он Макарову, наклоняясь над столом. – А он улетел отдыхать! Как вам, а?!
Макарову было никак. Его интересовало другое, но он дал возможность заму высказаться:
– Я пашу, как вол, а отдыхать он летает! Я шишки собираю, а он пузом кверху на песке лежит вот в этот самый момент! Как вам, а?! Вот за что мне все это, за что?! – восклицал зам, расшвыривая бумаги, лежащие горой перед ним на столе.
– Скажите, Семен Матвеевич, кто занимался расселением погорельцев из сгоревших общежитий?
И зам неожиданно, так же как и его руководитель, неопределенно развел руками и произнес:
– Мы и занимались! Такой, скажу вам, был гемор! Народ просто обезумел! Туда не поеду, там жить не хочу! Каждый день перед кабинетами манифестации. Я чуть с инфарктом не слег.
– А что Валерий Иванович? Не помогал?
– Помогал, как же! – засвистел зам. – Но не мне! Блатным своим помогал!
– Блатным? Были и такие? – усомнился Виталий, вспомнив напыщенного Валерия Ивановича, брезгливо косившегося на его стоптанные запачканные грязью ботинки.
– Почему были? Они и есть! Кругом блат! Ничто его не способно изжить! Только раньше, в советские времена, существовал товарообмен, а сейчас мздоимство! – выпалил он и неожиданно побледнел: – Нет, я не беру, не подумайте!
