– Перестаньте… – прошептала она. – Я не могу… Это так неожиданно…
– Едем! – вскричал Провотворов. Поднялся со скамейки и подхватил Иноземцеву под руку, помогая встать. Шлепнулся на асфальт забытый журнал. Провотворов аккуратно поднял его, схватил коляску с Юрочкой и широкими шагами покатил по направлению к дому свекрови – очевидно, он каким-то образом успел хорошо разобраться в городской географии. Гале ничего не оставалось, как поспешать за ним.
Подмосковье
Владик
Мама позвонила ему на работу и, невзирая на то что их слушали по меньшей мере две телефонистки – одна на узле связи в Энске, вторая на коммутаторе в ОКБ, плюс наверняка режимщики в первом отделе, – начала, захлебываясь, рассказывать историю, в которую он даже не мог поначалу поверить. Итак, поведала мама, в один прекрасный день, не далее как вчера, Галя после прогулки с Юрочкой по городу явилась домой сама не своя. Быстро собрала вещи, собственные и сына, и сказала бабушке (дома была только Ксения Илларионовна), что срочно уезжает в Москву. «В чем дело? – испугалась бабушка. – Что-то с Владиком?» Но Галя ответила, что с Владиком все в полном порядке, а вот что случилось и почему такая спешка, она объяснит потом, позже. Она оделась и с чемоданом, ребенком и коляской в несколько приемов спустилась во двор. Ксения Илларионовна видела в окно, как подкатило такси, и грузиться в машину женщине помогал статный немолодой человек в красивом белом костюме и шляпе.
Владик плотно прижимал тяжелую эбонитовую трубку к уху. Ладно, пусть телефонистки, и даже особисты, слушают его разговор, но сослуживцы, и в том числе хорошенькая техник Мариночка, все же остаются в неведении о неладах, которые возникли у Иноземцева в семье. У Владика заледенело сердце. Ему сразу показалось, что он знает, что стоит за стремительным отъездом Гали. Но сейчас самым неприятным было то, что мама потребовала объяснений от него: «Владик, что произошло?!» А что он мог ответить? «Мама, я не знаю!» Галя ему не позвонила, не написала. Ему оставалось только додумывать, где и с кем она и что происходит. Однако догадка, мгновенно, в первый момент, сверкнувшая у него в мозгу – генерал умыкнул жену из дома свекрови, – была не из тех, которой можно поделиться с мамой. Да еще по междугороднему телефону. Самое обидное, что бедная Антонина Дмитриевна начала оправдываться: «Владик, у нас с Галей все было хорошо! Поверь мне: мы ее не обижали!» Пришлось и ее успокаивать, утешать. И обещать, что он немедленно постарается выяснить, что стряслось с женой, и непременно даст знать телеграммой.
А вскоре, не прошло и пары часов, ему на работу позвонила сама Галя.
– Я в Москве, – начала она.
– Я знаю.
– Мама тебя уже оповестила? Что ж, тем лучше.
– Как Юрочка? Здоров?
– Да, с ним все в порядке. Он в хороших условиях.
– Давай не будем говорить об этом по телефону, – пробормотал он. «Хватит того, – думал он, – что сослуживцы, конечно, воспитанные люди, но нет-нет да и бросят взгляд: что происходит с Иноземцевым? А Мариночка прямо вся обратилась в слух, одно сплошное ухо». – Встретимся и все обсудим.
– Хорошо, я не против.
– Вечером, после работы. Куда мне подъехать?
– Вечером неудобно. Мне надо будет укладывать Юру. Приезжай сейчас.
– Ты что, рабочий день!
– Отпросись. Мало ты работал вечерами и в выходные? А я как раз пойду с Юриком гулять после обеда.
«Я тряпка, – подумал Владислав, – она из меня веревки вьет, делает все так, как удобно только ей, прикрываясь нашим сыном. Ладно, не будем спорить по мелочам. Если уж выяснять отношения, то по-крупному».
– Когда и где? – спросил он.
– Ты знаешь, где в Москве кинотеатр «Ударник»?
– Конечно.
– Тогда у входа в три часа дня. Не опаздывай.
Что оставалось делать Иноземцеву? Только идти и отпрашиваться у Феофанова. А тот лишь рукой махнул – иди, мол. Не до тебя.
Энск – Москва
Провотворов
Генерал, по правде говоря, не ожидал, что ситуация повернется столь радикально. Когда летел в Энск к Гале, не планировал, что будет делать, что скажет ей, и не рассчитывал последующие события. Решил положиться на интуицию, которая не раз спасала его и в бою, и в карьере, и в частной жизни. «Необходимые слова мне продиктует чувство», – подумал он. И чувство – да, оно продиктовало. Он произнес такую пламенную речь, какая еще ни разу в жизни с его уст не срывалась. И, по сути, сделал молодой женщине предложение – позвал проживать вместе с собой, чего не говорил никому и никогда, за исключением покойной жены. Однако самым удивительным даже для него оказалось то, что она его предложение приняла. И сбежала с ним, в тот же самый день.
И теперь все пути отступления для него отрезаны. Галя в самолете схватилась за голову:
– Боже мой! Что я делаю?! Что я творю? Я просто сошла с ума!
А Иван Петрович перевел разговор в практическую плоскость. Поставил вопрос четко, точно, по-военному – так же, как спрашивал в войну с бойцов и командиров: «Какие для ребенка требуются условия? Вещи, продукты, белье? Я немедленно распоряжусь, позвоню кому надо прямо с аэродрома». И женщине волей-неволей тоже пришлось перестраиваться на деловой лад: инструктировать Провотворова, что ей (а главное, Юрочке) требуется.
Зато когда они приехали с Чкаловской (где совершил посадку самолет) в дом у Каменного моста, где была у генерала квартира, там их уже ждала кроватка для малыша. В холодильнике имелся запас молочной смеси и иного детского питания, а в гостиной был сервирован ужин на две персоны с провизией в судках, доставленной из ресторана.
Генерал не врал, что после смерти жены ни одна из женщин не переступала порог его дома. Так оно и было – он не мог пачкать свое жилище неразборчивыми связями. Кастелянши и уборщицы не считались – они приходили, но он с ними не спал, а зачастую, как и теперь, даже их не видел. И Галя была первой женщиной, по отношению к которой вдруг вырвались слова, приглашавшие в дом. Но раз они неожиданно вылетели – значит, были от души. Значит, зачем жалеть о них? В конце концов, он и первую супругу – ох, давно это было! – покорил в подобном стиле: быстрота, азарт, натиск! Р-раз – и в дамки!
Ребенок был накормлен и уложен, и за столом Провотворов хлопнул пробкой шампанского из Абрау-Дюрсо:
– За твое новоселье, Галя! За тебя.
Москва
Владик
Галя пришла одна, без колясочки.
– А где Юрик? – первое, что он спросил.
– За ним присмотрит няня.
Он неприятно осклабился:
– У тебя уже появилась няня? – Она не отвечала, и Иноземцев мотнул головой в сторону возвышавшегося рядом громадного дома, предназначенного для первых лиц партии и государства: – Ты теперь здесь, что ли, проживаешь? – И так как она все равно не проронила ни слова, а только изучающе рассматривала его, Владик сорвался: – Что ты молчишь?!
