Сейчас, слава богу, времена переменились. Корпорация «СССР» оказалась неэффективной и потому приказала долго жить. Я ей больше не подчиняюсь. Если вдруг кто захочет, как меня можно достать? Я работаю в частной фирме. Она на государство никак не завязана – значит, по этой линии прихватить меня не получится. Квартира приватизирована на мое имя. Машина – моя собственная, кредитов я не имею. А убийцы, что родом из прежних, советских времен – как их там зовут, Кудимовы? – вряд ли сейчас настолько могущественны, чтобы насылать на меня бандитов или полицию.
Успокоив себя этой мыслью, я взялась за список моей прабабушки: Старостин, Кудимовы, Иноземцевы и прочие. Я думала: убийство произошло больше чем пятьдесят лет назад. Большинству участников дела тогда было лет двадцать пять – как и бабушка моя, вчерашние студенты. Что они могли? Как сумели замять убийство? Без старших товарищей – по возрасту и по положению – в ту пору явно не обошлось. Наверняка верховодил всем хозяин квартиры Старостин, некогда генерал, а в конце пятидесятых – освобожденный секретарь парткома (что бы последнее ни значило, должность мамой произносилась с придыханием). Правда, в живых я его застать не надеялась – да и журналист Бровкин рассказывал моей маме, что тот почил в бозе в начале восьмидесятых. Но найти его могилу следовало. Хотя бы для того, чтобы понять, покарал его бог или нет. Умереть ведь тоже можно по-разному. И память после себя оставить различную. Но главное, через покойного Старостина я надеялась выйти на молодых (которых, возможно, он в пятьдесят девятом и защищал): на дочку его Валерию Старостину-Кудимову. На зятя Кудимова Вилена. Остальные участники вечеринки, как я подозревала, просто статисты. Свидетели. И единственная их вина в том, что они покрывали убийцу.
Поиск я начала с Вилена Кудимова. Тем более что необычное сочетание фамилии-имени давало шанс, что я не окажусь погребена под лавиной однофамильцев. Я забила тэг в поисковик.
И пришел невод с тиною морскою. Не встречалось ни разу подобного сочетания имени-фамилии ни в «Яндексе», ни в «Гугле», ни в «Мейле», ни в «Яху». Тогда я проверила словосочетание по более серьезным базам, которыми снабдил меня Ярослав. Ничего. Не числился Кудимов Вилен в списке живых. Однако и это ничего не значило. Я вспомнила, что рассказывала мне покойная мамочка – как втирал ей главный редактор Знаменов: есть в СССР люди, к которым не положено подходить на улице или звонить в квартиру. Бойцы невидимого фронта. Они есть – но их как бы и нет. Кто знает, может, Кудимов Вилен и теперь прекраснейшим образом существует под именем и под документами какого-нибудь Васи Пупкина, и достать его можно только неким особым, кривым образом, через третьих лиц.
Без особой надежды я пробила Кудимову Валерию. Имя было не таким редким, поэтому в Сети Валерии Кудимовы встречались: в «Одноклассниках», «Вконтакте», «Фейсбуке», однако явно не те: тринадцатилетняя девочка из города Серова или девятнадцатилетняя из Луганска вряд ли могли быть искомой персоной. Да, с женщинами сложнее всего. Она вообще могла триста раз за свою долгую жизнь развестись, и замуж снова выйти, и жить под другой звездой, и в другой стране, и на иной планете.
Однако я не опускала руки. Первые неудачи вообще никогда не сбивают меня с пути, а заставляют только азартнее вгрызаться в работу. Я проверила в Сети товарища Старостина. А вот он взял и обнаружился, и не где-нибудь – в «Википедии».
Старостин Федор Кузьмич, советский военачальник и организатор производства. Родился в 1904 году в городе Чебуркале К-ской области (Российская империя). В 1922 году поступил на службу в органы ВЧК – ГПУ (далее шла длинная история неуклонного служебного роста товарища Старостина, и даже репрессии конца тридцатых каким-то чудом обошли его стороной). Во время Великой Отечественной войны служил в системе СМЕРШ. Награжден орденами и медалями. В 1954 году уволен из органов. В том же году избран освобожденным секретарем парткома (на правах райкома КПСС) Московского авиамоторостроительного завода. Проработал на предприятии, занимая ответственные партийные и хозяйственные должности, вплоть до 1978 года. Скончался в 1982 году. Похоронен на Богословском кладбище под Москвой.
Итак, генерал Старостин нашелся, и теперь у меня было как минимум два направления дальнейших поисков: его предприятие – там он больше двадцати лет проработал, и там его должны помнить. И кладбище, где он похоронен. И здесь и там я собиралась задать невинные вопросы: а дочка? Зять? Они его могилку посещают? А часто? А где они живут?
Перед тем как взяться за покойного Старостина, я решила пробить еще одного участника той злосчастной вечеринки. Почему я выбрала именно его? Сочетание имени-фамилии тоже оказалось необычным. Попаду – можно быть совершенно уверенной: это он, а не однофамилец. Я, правда, приготовилась, как в случае с Виленом Кудимовым, получить ноль целых ноль десятых совпадений, но все-таки вписала в поисковую строку: Радий Рыжов. И – о чудо! – результатов оказалось множество, но речь в каждом шла об одном и том же человеке. У него даже имелся личный, собственный сайт! Я быстренько открыла его, и фотография на главной странице убедила меня, что это он, гость вечеринки из пятьдесят девятого года, и есть. Передо мной предстал старенький, седенький, лысоватый старичок с бравой выправкой – и гитарой в руках. Я нашла и быстро пробежала глазами биографию товарища. Родился в 1935 году в с. Терновка Горьковской (Нижегородской) области, в 1953 году поступил в Московский авиационный институт, окончил его и защитил диплом в 1959 году, тогда же был призван в ряды Советской армии в звании лейтенанта. Службу проходил на космодроме Байконур, был свидетелем и непосредственным участником запуска в космос Ю. А. Гагарина и последующих космонавтов. В 1970 году, в звании майора, переведен служить в центр управления полетами в закрытый город Голицыно-2 в Подмосковье. Еще в годы службы на Байконуре Рыжов начал участвовать в КВН и в выступлениях молодежного театра и литературного объединения. В 1967 году стал писать и исполнять собственные стихи и песни. Первые же выступления Радия Рыжова в доме культуры города Ленинска (теперь – Байконур) имели большой успех. С 1973 года он регулярно принимает участие в слетах Клуба самодеятельной песни (КСП). В 1989 году уволен из рядов Вооруженных сил в звании подполковника. Награжден рядом орденов и медалей. После ухода в отставку Радий Егорович полностью посвящает себя авторской песне. Им издано три книги стихов и записано два магнитоальбома. Постоянно проживает в подмосковном поселке Черенково. Дальше следовал телефон для контактов и форма обратной связи для писем.
Обнаружив двух этих людей, Старостина и Рыжова, я вдруг остро поняла, что мне пора собираться туда, где их судьбы пересекались, – в Москву.
В Москву, в Москву – как просились чеховские сестры, в город, где я любила бывать (но куда нисколько не стремилась переезжать).
Слава богу, в центре империи у меня теперь имелась квартира. Я ее предусмотрительно держала для себя. Всякий скулеж моего Ярослава Премудрого по поводу того, что жилье надо сдать, что мы упускаем конкретную выгоду в размере полумиллиона как минимум в год, – в корне пресекала. Я знала, я чувствовала: квартирка мне еще понадобится – возможно, в самый неожиданный момент. Вдобавок наличие жилья в Москве очень меня вдохновляло. Сама мысль о том, что ты в любой момент можешь сесть в самолет и через пять-шесть часов входить в собственный апартамент в десяти километрах от Кремля, как-то приподнимало меня над нашей областной толпой. Я даже порой кутила: заранее брала билеты на премьеры в Большой и театр Фоменко, следила, когда пойдут самые интересные выставки, – и в итоге бывала на культурных мероприятиях в Первопрестольной чаще, чем иной завзятый москвич. А начальство любило посылать меня в Третий Рим в командировки – потому что я в отличие от других не требовала денег на постой.
