– Здравствуйте, Виктор Семенович, мы виделись с вами вчера на совещании у Девочкина.
Беленков пожал руку и сел у стола.
– Помню…
Иван Макарович вернулся на место.
– Что у вас нового? – спросил Беленков.
– Ничего, о чем бы не знал Старший брат
[7]
, – улыбнулся Филиппов.
– Зря улыбаетесь, – заметил полковник. – Вы упустили террористку. Женщину, доставившую бомбу в здание железнодорожного вокзала.
– Ее убили сообщники через несколько часов после того, как она сбежала, – словно оправдываясь, сказал следователь.
– Слышал. Только это обстоятельство не смягчает вашей вины. По какой-то причине вы не опознали преступницу, хотя говорили с ней.
– Я уже докладывал генералу, – устало ответил Филиппов. – На тот момент у меня не было фотографии. Устное описание внешности было расплывчатым и неточным.
– И тем не менее это грубейшая ошибка для человека с вашим опытом.
Филиппов вглядывался в лицо Беленкова, пытаясь сообразить, к чему тот клонит.
– Прошу написать рапорт на имя генерала Девочкина, где вы объясните причину ваших ошибок. – Беленков встал и направился к двери. Там, обернувшись, добавил: – Надеюсь, за этим не кроется нечто большее.
Полковник ушел, а Филиппов остался сидеть в своем кресле, уставившись в одну точку. Теперь он понимал, что значит быть «под колпаком» у спецслужб.
Однако именно в такие минуты он предпочитал действовать. Сидеть и пережевывать свои неприятности было не в его характере. С рапортом Филиппов тоже решил подождать. Для него важней всего было схватиться за тонкую ниточку, которая, возможно, приведет к типу в вельветовой куртке и объяснит его трюк с двумя чемоданами.
Филиппов взял со стола записку, оставленную утром Гришей Румянцевым. На ней было имя попутчицы Свирской и ее адрес.
– Галина Ивановна Сутина, улица Депутатская, десять, квартира тридцать четыре, – прочитал он и сунул бумажку в карман.
* * *
До Крестовского острова Филиппов добрался за сорок минут, нашел дом номер десять на улице Депутатской и остановился у единственного подъезда высотки.
Поставив машину на сигнализацию, он поднялся на несколько ступеней, дернул входную дверь и, после того как она не открылась, позвонил в тридцать четвертую квартиру.
– Кто? – спросил женский голос.
– Следователь Филиппов, откройте, пожалуйста, мне нужно с вами поговорить.
– У меня уже были, – быстро проговорила женщина.
– Вот как? – Иван Макарович удивился, однако продолжил настаивать на своем: – Откройте дверь. Заодно расскажете, кто приходил.
В коридоре на подступах к лифтам его задержала консьержка.
– Кто такой? Куда идете?
– Ух ты! – Филиппов восхитился ее рвением. – Если бы все граждане так защищали чужое добро! – Он раскрыл портфель и достал яблоко. – Держи, бабуля, за службу!
– Ты мне зубы не заговаривай, – еще напористее подступила старуха. – В какую квартиру идешь, к кому? – Наконец, она решилась на крайнюю меру: – А ну-ка, предъяви документы!
– Иду в тридцать четвертую квартиру, к Сутиной Галине Ивановне. Вот мои документы. – Он сунул ей корочки.
Консьержка надела очки, проверила документ, после чего забрала у него яблоко.
– Вы всех так встречаете? – спросил он, нажимая на кнопку вызова лифта.
– В нашем подъезде позавчера убили женщину, – сказала она.
– В какой квартире? – насторожился Филиппов.
Старуха надкусила яблоко:
– Не бойся, твоя забулдыга живехонька.
– Вы про кого?
– Про алкоголичку из тридцать четвертой. Пока муж с ней жил, серьезная была женщина. А как бросил – покатилась под горку.
– Спасибо… – Иван Макарович вошел в прибывшую кабину и покрутил пальцем у кнопок.
– Десятый! – подсказала консьержка и откусила яблоко.
– Спасибо.
Двери лифта закрылись. Пока кабина поднималась вверх, Филиппов размышлял о том, что сказала старуха.
Когда открылась дверь тридцать четвертой квартиры, перед ним предстала пропитая черноволосая женщина лет сорока с бантиком на кожаном ободке, какие носили на голове лет двадцать назад. Ту моду он еще помнил.
– Сутина Галина Ивановна? – спросил он, одновременно оглядывая ее и понимая, что это отнюдь не то, что он ожидал увидеть. – Можно войти? – Филиппов предъявил удостоверение.
– У меня уже были. Спала, ничего не помню. С Танькой Масейкиной дружбы не водила.
– К вам приходили по поводу ее убийства?
– Она жила в соседней, тридцать третьей квартире.
– Я по другому вопросу. – Филиппов повторил: – Можно войти?
– Проходите. – Шаркая ногами, Сутина побрела на кухню. Как только Филиппов зашел туда вслед за ней и задохнулся от вони, он опустился на стул, стараясь не видеть раковины, в которой гнил мусор.
– Вы ездили 27 сентября, в субботу, в Москву? – Глядя на нее, Филиппов уже знал ответ на этот вопрос.
Сутина выбрала из всех грязных стаканов один, который был самым чистым, плеснула в него пива и сделала пару больших глотков. Тыльной стороной руки вытерла рот и сказала:
– Никуда я не ездила.
– Ну, хорошо… – Иван Макарович задал неизбежный вопрос: – Паспорт свой показать можете?
– Могу, – ответила Сутина и, прежде чем уйти в комнату, налила себе пива. Скоро вернулась. – Нет его.
– Что значит, нет? – Филиппов подхватился со стула. – Покажите, где у вас лежат документы.
Галина Ивановна подвела его к забитому бумагами секретеру и откинула дверцу.
– Пожалуйста, проверяйте.
Иван Макарович перебрал каждый листок.
– Может быть, вы кому-то его отдали?
– Кому? – спросила она, уставившись пьяными глазами ему в лицо.
– Я не знаю… – Он пытался придумать, кому Галина Ивановна могла отдать паспорт. – Подруге, сестре, знакомой… – Наконец, ему в голову пришла удачная мысль: – Может, вы его в залог оставляли?
– Зачем? – тупо поинтересовалась она.
– Может быть, кому-то денег должны? Брали взаймы?
– Мне денег взаймы никто не дает.
Филиппов смерил ее неодобрительным взглядом и сердито сказал:
– И я бы не дал.
– Вот. – Она ткнула пальцем, будто акцентируя этот момент, а потом громко икнула.
– А гости? Гости у вас бывают?
