Поваленные ураганом деревья, овражек, ручей – ориентиры оставались неизменными все эти десять лет.
Обогнув бурелом, Егор увидел впереди, между деревьями, черный силуэт небольшого охотничьего дома. Он быстро подошел к нему, постучал в дощатую дверь и крикнул:
– Это я! Егор! Я вхожу!
Выждал на всякий случай еще несколько секунд и только после этого распахнул дверь и шагнул в домик. Внутри царили потемки, тускло подсвеченные дрожащим огоньком свечного огарка. Свечка стояла на массивном, грубо сколоченном из досок столе. А у стола на табурете сидело странное существо, похожее на лешего.
– Эй, – тихо окликнул его Соболев. – Это я.
Леший поднял голову и исторг тихий глухой звук, больше похожий на бессмысленное звериное ворчание, чем на человеческую речь.
«Что ты мне сегодня принес?» – означало это ворчание.
– То, о чем ты просил, – ответил Егор.
Он поставил на стол рюкзак, раскрыл его и стал выкладывать принесенные вещи, комментируя свои действия:
– Веревка… Точильный камень… Журналы…
Леший вскинул грязную мозолистую руку и вырвал из пальцев Егора журнал.
– Ну-ну, полегче, – недовольно проговорил гость.
Леший стал быстро листать журнал, разглядывая картинки и глухо, хрипловато мыча. Егор посмотрел на него из-под сдвинутых бровей. И вдруг поймал себя на том, что забыл, какой у отца был голос – до того, как пуля киллера разворотила ему связки и трахею. Высокий, низкий? Может, хрипловатый? Наверняка в его голосе чувствовались сила, власть, жестокость… И что от всего этого осталось?
Егор вздохнул.
Он вспомнил, как десять лет назад тащил на себе отца, как кровь хлестала у того из горла. Вспомнил, сколько сил, времени и денег потратил на то, чтобы все считали отца мертвым. И ради чего все это? Отец так и не смог стать прежним. Не смог поквитаться с Лисицыным, не смог вернуть себе власть и деньги. Полубезумное, затравленное животное – вот чем он стал. Леший. Лешак. Монстр.
Егор поморщился и отвел от отца взгляд. Опустошив рюкзак, закрыл его и закинул на плечо. Обернулся на Лешего:
– Ты стал слишком часто наталкиваться на людей. Прошу тебя быть осторожнее.
Леший вскинул голову и посмотрел на него тусклыми непонимающими глазами.
– Я серьезно. Если кто-то узнает, что ты жив…
– Ы-ы-у-ы… – промычал монстр.
– Все не так просто, – строго сказал Егор. – Ты же сам знаешь, что он не успокоится, пока не найдет тебя и не убьет.
– Ы-а-э…
Егор мотнул головой:
– Он не забыл. И никогда забудет.
Монстр горестно вздохнул, обнажив желтые зубы, и снова что-то промычал.
– Ничего, – сказал ему Соболев. – Дай мне еще немного времени.
И вдруг откуда-то снизу донесся странный звук – не то слабый вскрик, не то плач. Егор прислушался, затем сурово посмотрел на косматого монстра и резко спросил:
– Что это?
– Уыа… – промычал тот.
– Кто-то скулил, – сказал Егор. – Кого ты здесь прячешь?
Звук повторился. Егор быстро прошел в угол комнаты, откинул половик, скрывающий крышку погреба.
– Ы-ы-ы! – замычал, нервно раскачиваясь, монстр.
Егор, не обращая внимания на его протяжный рык, сдвинул засов и откинул тяжелую крышку. Плач стал громче. Егор включил фонарик и посветил вниз. На дне погреба сидела, дрожа от холода и ужаса, темноволосая девушка.
– Черт… – тихо выругался Егор.
– Ы-ы-ы… – промычал в ответ монстр.
Егор посмотрел на него угрюмым, недовольным взглядом.
– Зачем ты ее сюда приволок? – с раздражением спросил он.
– Ы-ы-ы! – еще громче и взволнованнее взвыл монстр.
– Нашел себе игрушку? – Егор мрачно вздохнул. – Давно она у тебя?
Монстр снова нечленораздельно замычал в ответ. И вдруг Егор понял, кто эта девушка и как долго она здесь сидит. Его лицо потемнело, и он мрачно проговорил:
– Ты хоть знаешь, кто это? Это Надя Соколовская. Дочь хозяина турбазы. А он мой друг. Мой друг, слышишь?!
Монстр завыл и затряс головой.
– Черт! – сквозь зубы процедил Егор и яростно ударил кулаком по деревянной крышке погреба.
Девушка заплакала от ужаса и забилась в угол.
– Ну что теперь прикажешь с ней делать? – с досадой проговорил Егор. – Отпускать ее нельзя. Она видела тебя. Да и меня.
– Ы-ы-ы… – то ли восторженно, то ли одобрительно заголосил калека.
И вдруг девушка, сидящая в погребе, заговорила.
– Пожа… луйста… – сипло, тоненько произнесла она. – Дядя Егор, я хочу домой… Пожалуйста! – Слезы потекли по ее щекам, оставляя на них грязные дорожки.
– Да, – растерянно сказал Егор. – Да. Домой. Скоро!
И он с грохотом захлопнул крышку погреба. Девушка снова заплакала там, внизу, но толстые доски крышки заглушили ее рыдания.
Глядя на монстра, Егор с досадой проговорил:
– Что мне с тобой делать, папа? – И повторил почти в отчаянье: – Что мне с тобой делать?!
Монстр горестно замычал, заскреб себя грязными ногтями по горлу, словно пытался сорвать преграду, не позволяющую ему говорить членораздельно, отодрать круглый белый шрам, уродующий его шею.
– Ладно, – сказал Егор, смягчившись. – Я сам все решу.
Он скинул с плеча ружье. При виде оружия монстр на секунду замолчал, а затем вдруг вскочил с табурета и с диким ревом бросился на спину Егору, но тот схватил его рукой за грязные волосы и мощным движением отшвырнул от себя. Монстр ударился спиной о бревенчатую стену, рухнул на пол и жалобно заскулил.
– Это ради твоего же блага, – тяжело дыша, проговорил Егор. – В следующий раз будешь умнее.
Он переложил ружье в правую руку, а левой откинул крышку погреба. Потом поднял ружье, тщательно прицелился, чтобы решить проблему одним выстрелом, и нажал на спусковой крючок.
24
«Пи-пи-пи-пи», – отсчитывает сердечные удары монитор.
Посреди комнаты на кровати лежит Ким. Желтоватое скуластое лицо пересекает шнур, держащий дыхательную трубку. Голова обвязана бинтами, глаза закрыты.
Две медсестры тихо переговариваются, проверяя аппаратуру.
– Что с ним случилось?
– Трещина в черепе, внутреннее кровоизлияние. Ему разбили голову кочергой.
– Кошмар. Кто?
– Говорят, его родная мать. На крик прибежали соседи. Она схватила кочергу и бросилась на них. Но ее скрутили.
– Ужас… Ужас. И где она теперь?
