– Да, – негромко ответил Ким.
Егор удивленно вскинул брови. Ким не смотрел ему в глаза, лицо его было строгим и серьезным. Соболев усмехнулся:
– Вот, значит, как. Круто! Она потаскушка, а я…
– Хватит! – резко оборвал его Ким. Взгляд его был полон гнева.
Егор вновь ощерил зубы в ухмылке и качнул головою в сторону Кима:
– Фрол, посмотри на него. Прямо Брюс Ли! Выпучил на меня свои косые глаза и думает, что я его испугаюсь!
Ким молчал. Фрол тоже не нашелся, что сказать. Егор посмотрел на Кима в упор и процедил:
– А может, ты сам на нее запал? Говорят, узкоглазым нравятся блондинки.
– Кончай, – тихо ответил Ким.
– Да ладно тебе, дружище, я ведь не против. Хочешь ее трахнуть – иди и трахни. Она тебе наверняка даст. Только, наверное, денег попросит. Нынче девчонки сам знаешь какие. За бесплатно редко дают. Слушай, а хочешь, я тебе денег одолжу? – Егор сунул руку в карман куртки и достал кожаный бумажник. – Сколько тебе надо? – Он вынул пятитысячную купюру. – Пять тысяч? Да нет, столько она не стоит. – Он убрал деньги обратно в бумажник и фыркнул от смеха. – Знаешь, дружище, я думаю, что она вообще ничего не стоит. Думаю, московский фраерок сунул ей за бесплатно…
Ким шагнул к Егору и ударил его кулаком в лицо. Не ожидавший нападения Егор налетел боком на барную стойку и локтем смахнул с нее кружку с недопитым пивом, которая с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги.
Егор вытаращил на Кима глаза и прорычал:
– Ты чего?
– Иди проспись, – сухо сказал ему Ким.
– Ах ты, падла… Да я тебя!..
Егор шагнул к Киму, но тот снова ударил его кулаком в лицо. На этот раз Егор устоял бы на ногах, но, отшатнувшись, он споткнулся о ножку барного стула, потерял равновесие и, взмахнув руками, рухнул на пол. Но тут же снова вскочил и ринулся на Кима.
Сбежавшиеся парни схватили Егора за руки, встали между ним и Кимом.
– Сволочь!.. – ревел Соболев, пытаясь прорваться к корейцу. – Пес! По стенке размажу!
Один из парней подошел к Киму и тихо сказал ему на ухо:
– Уходи. Быстрее.
Кореец постоял еще пару секунд, глядя на раскрасневшееся от гнева лицо Соболева, потом повернулся и зашагал к выходу. Егор снова рванулся вперед, но несколько парней повисли у него на плечах.
– Трус! – прорычал он вслед Киму. – Педик узкоглазый! Советую тебе все время оглядываться! Понял меня, тварь?!
Витька Ким вышел из кафе. Фрол, пугливо косясь на Егора, тоже – бочком-бочком – добрался до выхода, а потом выскочил из кафе вслед за Корейцем.
Егор дернул могучими плечами:
– Да отпустите вы!
Парни ослабили хватку.
– Ну! – рявкнул на них Егор. – Или вам зубы пересчитать?!
Еще несколько секунд его держали, а потом отпустили. Люди вернулись за свои столики, а Соболев повернулся к бармену и распорядился:
– Водки! Чего уставился? За разбитый бокал заплачу́. Водки давай!
Около полуночи Аня Родимова вышла из дома с тазиком в руках. Выплеснула из тазика воду на грядку и повернулась, чтобы вернуться в дом.
– Ань, постой, – услышала она негромкий голос Егора Соболева.
Аня остановилась. От сумрачной тени дерева, похожей на грозовое облако, отделился высокий темный силуэт.
– Егор?
– Да.
Аня невольно отступила на шаг и остановилась.
– Ты чего тут?
Он подошел ближе, зыбкий отсвет далекого фонаря позволил Ане разглядеть его лицо. Щеки и подбородок Соболева покрывала щетина. На темном осунувшемся лице лихорадочно блестели глаза.
– Ну? – сипло проговорил он, обдав Аню запахом перегара. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Егор, иди домой, – тихо ответила Аня.
Соболев сунул руку в карман и что-то из него достал.
– Я все знаю, – сказал Егор. – Про тебя и про этого московского хлыща.
– Ну, значит, мне ничего не придется объяснять. Да, честно говоря, я и не собиралась.
Лицо Соболева судорожно дернулось.
– Как ты могла? – с горечью проговорил он.
– Егор, я не знаю, – тихо сказала Аня. – Правда, не знаю.
Егор вдохнул широкими ноздрями прохладный вечерний воздух, а потом выдохнул:
– Шлюха!
Аня на секунду оцепенела, а потом повернулась и быстро пошла к крыльцу. Но Соболев заступил ей дорогу.
– Уйди, – тихо попросила Аня.
Егор молчал.
– Ну?
Он скрипнул зубами и процедил:
– Ты все испортила.
– Знаю, – сказала Аня. – Но я тебе ничего не должна. И никогда не была должна. Я тебя никогда не любила, Егор. Уходи.
И тут Егор шагнул к ней и коротко, без размаха, ударил ножом в живот.
22
Холодные обшарпанные стены поселковой больницы. Тяжелый, тошнотворный запах лекарств, хлорки и еще чего-то, о чем даже думать не хочется. Старая Маула, потерянная, ссутулившаяся и от этого казавшаяся маленькой, растерянно смотрела на снующих по коридору врачей и медсестер, на с трудом передвигающихся больных в стареньких заношенных халатах.
Маула не спала вторые сутки подряд, и ей стоило больших усилий не свалиться от усталости.
– Простите, вы ведь бабушка Анны Родимовой?
Старая Маула обернулась. Рядом со стойкой старшей медсестры ее ждал врач. Пожилой, худощавый, с морщинистым многодумным лбом, в застегнутом на все пуговицы белом халате.
– Да.
– Меня зовут Яков Степанович. Давайте зайдем в ординаторскую.
– Зачем?
– Нужно кое о чем переговорить.
В ординаторской доктор указал Мауле на кресло, подождал, пока она сядет, затем взял с полочки стеклянный флакончик, открыл его и протянул Мауле.
– Выпейте полглотка, – сказал он.
– Зачем?
– Выпейте. Пожалуйста.
Он приблизил флакон к лицу Маулы, но она морщинистой рукой отвела его.
– Не надо, – произнесла старуха. – Говорите, что хотели сказать.
Врач секунду выждал, словно надеялся, что она передумает, потом вздохнул и опустил руку.
– Крепитесь, – с усилием начал он. – Я хотел вам сообщить, что ваша внучка… находится в очень тяжелом состоянии. Мы делаем все возможное, но может так случиться, что… – Он замолчал, но собрал волю в кулак и с усилием докончил: – Может так случиться, что мы не сможем ей помочь.
Старая Маула молчала, глядя на врача сухими блестящими глазами.
