Помогаю ему, потому что сам горю. Надеюсь, Фонтана не положил часы перед глазами Николь. Он на такое способен. Он способен отсчитывать минуты, секунды. Вновь заряжаю тяжелую артиллерию:
– Даю вам три минуты.
– Вряд ли.
Он перегруппировался. Остается восемь минут. Николь.
– Сколько вы увели? – спрашивает он.
– Ц-ц-ц…
Он попытался. Это можно было предвидеть.
– Чего вы хотите? – спрашивает он.
Великолепное применение принципа реальности
[42]
.
– Грязные делишки «Эксиаль». Очень грязные. Чтобы Дорфмана разорвало. Дайте мне что хотите, я не буду привередничать. Взятка в семь цифр, сомнительная поставка, контракт с террористической страной, махинации с целью наживы – мне все равно.
– А с чего вы взяли, что я должен быть в курсе?
– С того, что вы двадцать лет в компании. И больше пятнадцати на самых верхах. И вы как раз из тех, кто может быть замешан в такого рода дерьме. В противном случае вы не были бы здесь, в Сарквиле. Я не прошу у вас все досье, только пару значимых страниц. Ничего больше. У вас две минуты.
Пан или пропал.
– Каковы гарантии конфиденциальности?
– Нужно, чтобы это шло с информационного сервера. Я проник в систему «Эксиаль». И все, что там находится, было в моем распоряжении. Я не прошу у вас документа высшего уровня секретности, даже не обязательно конфиденциального. Все, что мне нужно, – это ключевая информация, об остальном я позабочусь.
– Понимаю.
А он себе на уме, наш Кузен. И даже больше, чем мне казалось, потому что он добавляет:
– Три миллиона.
Да, в прагматизме ему не откажешь. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать конкретный случай, который я собой представляю, взвесить возможные выгоды и понять, что он ничем не рискует. Три миллиона евро. Не знаю, как он пришел к этой цифре. Он знает, что я увел деньги. Он назвал сумму навскидку. В его представлении, какой это процент? Подумаю над этим в другой раз. Пора заканчивать.
– Два.
– Три.
– Два с половиной.
– Три.
– Ладно, три миллиона тридцать.
– Согласен, – говорит он.
– Имя!
– Паскаль Ломбар.
Черт! Бывший министр внутренних дел. Я обалдел. Очень хорошо представляю себе этого типа. Продукт продажной политики в чистом виде. Не бездарен, темное прошлое, непоколебимо циничен, несколько громких дел, которые правосудию так и не удалось распутать, под следствием уже лет пятнадцать, но продолжает ораторствовать в ассамблее, показывая кукиш общественной морали. Постоянно переизбирается. Показательный пример. Два или три сына в бизнесе и в политике.
– Что именно?
– Злоупотребление служебной информацией. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Во время слияния с «Юнион пат корпорейшн». Самый что ни на есть классический случай: узнав от Дорфмана о предстоящем слиянии, закупил через сыновей акции в огромном количестве, а три месяца спустя, когда о слиянии было официально объявлено, все перепродал.
– Прибыль?
– Девяносто шесть миллионов франков.
Я снимаю трубку бортового телефона. Набираю номер Николь. Фонтана отвечает после первого же гудка.
– Позовите жену.
– Надеюсь, у вас для меня хорошие новости.
– Имеются. И даже замечательные!
– Я вас слушаю.
– Паскаль Ломбар. «Юнион пат». Тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Девяносто шесть миллионов.
Молчание на линии. Даю ему время врубиться. Не обязательно служить в ДСТ
[43]
, чтобы понять: дело нечистое. Общеизвестно, что имя Паскаля Ломбара служит пропуском в рай для жуликов. Молчание Фонтана лишний раз это подтверждает. И все же он делает попытку:
– Не играйте со мной, Деламбр.
Мне кажется, я слышу позади него шум. Это сильнее меня.
– Я хочу свою жену! Позовите ее!
Мой голос гремит в машине. Поль Кузен, который наблюдает за мной, все больше склоняется к мысли, что я окончательно спятил.
– Очень жаль, Деламбр, – не теряет надежды Фонтана, – но мой клиент ничего не получил, а срок уже весь вышел.
– Что я там слышу, позади вас? Что это?
Он не любит проигрывать, Фонтана. А на данный момент все оборачивается плохо для меня, но и для него тоже. Вот на это и надо давить. Он взял на себя определенные обязательства по отношению к клиенту, а сейчас все летит к черту. Я подтверждаю:
– Позвоните ему, вашему клиенту. Немедленно переговорите лично с Александром Дорфманом и просто передайте ему от меня: «Паскаль Ломбар. „Юнион пат“. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год».
Я делаю еще один рывок, отыгрывая секунду за секундой.
Заряжаю:
– Если вы просто передадите ему это, все ваши проблемы закончатся, Фонтана. Потому что он немедленно успокоится.
К плечу:
– Но если вы не пожелаете ему звонить, он будет очень, очень, очень сердит на вас.
Стреляю:
– А тогда подумайте хорошенько о возможностях Дорфмана: мои проблемы покажутся нулем без палочки по сравнению с вашими.
Молчание.
Хороший знак. Я вдыхаю воздух. Он это сделает. Верный маневр.
– Куда мне вам перезвонить?
– Я сам вам позвоню, а пока что передайте мне мою жену.
Фонтана колеблется. Он не любит, когда им вертят.
– Я сказал вам: дайте мою жену!
– Алло.
Николь, это Николь. Уже не страх. Нечто большее, чем страх. Опустошенная, словно мертвая.
– Ален? Где ты?
– Я здесь, сердце мое, я с тобой. Все закончилось.
Мой голос немного срывается, я стараюсь придать ей уверенности, дать почувствовать опору.
– Почему они меня не отпускают? – спрашивает Николь.
– Скоро отпустят, обещаю. Они сделали тебе больно?
– Когда меня отпустят?
Ее голос дрожит, пропитанный страхом. Сверхнапряженный, словно синюшный.
