А сам Досюков отрицал все, клялся, что всю ночь спал рядом с
женой, на улицу не выходил, на машине никуда не ездил и Красавчикова, само
собой, не убивал. Правда, запала у него хватило ненадолго, через несколько
часов он презрительно бросил: «Не буду я с вами разговаривать, ублюдки, раз вы
человеческого языка не понимаете. Не верите мне – доказывайте как хотите». И
после этого замкнулся в гордом молчании, полностью отказавшись от дачи
показаний. У него, как у крупного бизнесмена, имеющего все основания бояться за
свою безопасность, было разрешение на оружие, и оружие это у него дома нашли.
Экспертиза подтвердила, что именно из этого пистолета был застрелен Борис
Красавчиков. Отпечатки пальцев на оружии принадлежали Досюкову, некоторые были
смазанными, стертыми, некоторые – вполне отчетливыми, как и должно быть, когда
вещью пользуешься давно и берешь ее в руки десятки раз. Ничьих других
отпечатков на нем не было. Вот, собственно, и все. И как можно было с такими
доказательствами упираться и на что-то надеяться, Стасов не понимал совершенно.
Начать он решил с адвоката, защищавшего Досюкова. Вполне
возможно, что Евгений говорил ему о каких-то обстоятельствах, доказывающих его
невиновность, которые не были приняты во внимание судом и в тексте приговора
отражения не нашли. Но встреча с адвокатом его разочаровала. Тот, во-первых, не
очень отчетливо помнил обстоятельства и особенно детали, потому что вел
постоянно по нескольку дел одновременно и в голове у него была полная каша, а
архивов он не вел.
– Да если бы я хранил записи по всем делам, мне жить
негде было бы, – презрительно говорил он. – У меня дома и так книги
на голову падают, места не хватает, а вы хотите, чтобы я старые бумажки
складывал и хранил. Дело закончено, подзащитный осужден, кассационная жалоба
осталась без удовлетворения, приговор вступил в законную силу – все, мое
участие в процессе закончено.
– Но, может быть, вы что-нибудь помните? – с
надеждой спросил Стасов. – Какую-нибудь деталь, которая казалась вам
важной, но на которую суд не обратил внимания.
– Нет, – пожал плечами адвокат. – Я основной
упор делал на то, что жена подсудимого не слышала, чтобы он уходил и
возвращался той ночью.
– А она вам говорила, что принимала снотворное и не
могла ничего слышать, даже если он и уходил?
– Говорила, а как же, – усмехнулся адвокат. –
Но зачем суду это знать?
– То есть сами вы были убеждены в виновности своего
подзащитного? – уточнил Стасов.
– Разумеется. Хотя он и мне не признался. Но я же не
слепой, материалы следствия видел. Там все четко, не вывернешься.
– Значит, вы как адвокат никаких погрешностей следствия
не обнаружили?
– Ни малейших, – подтвердил тот. – Ну что вы,
следователь был из Генеральной прокуратуры, а оперативники – даже не с
Петровки, а из МВД. На совесть сработали, что и говорить.
– Так в чем же вы тогда видели цель защиты, если не
могли ничего противопоставить обвинению?
– А мотив? – Адвокат хитро улыбнулся. – Вы
думаете, почему дело в МВД забрали и в прокуратуру России? Думали, между
обвиняемым и потерпевшим стояли денежные интересы, у них были довольно мощные
деловые контакты. А раз денежные интересы – значит, убийство было совершено из
корыстных побуждений. Статья сто вторая, вплоть до высшей меры. А я свою задачу
видел в том, чтобы доказать, что убийство было совершено из ревности, то есть
по личным мотивам. Это ведь уже совсем другая статья и срок другой.
– И что, про ревность вам сам Досюков сказал? –
недоверчиво поинтересовался Стасов.
– Да что вы, – засмеялся адвокат. – Досюков
все отрицал, я же говорю, он даже мне не признался. Жена сказала, ну и еще
нашлись люди, которые подтвердили, что потерпевший довольно смело оказывал
любовнице Досюкова знаки внимания и даже чуть ли не домогался ее в грубой
форме.
Да, про домогательства «в грубой форме» было записано и в
приговоре, Стасов это помнил. Что ж, с адвокатом ничего не вышло, надо поговорить
со свидетелями. Может быть, на них действительно оказывали давление в надежде
слепить из Досюкова крутого мафиози и изобразить показательный процесс по делу
об организованной преступности? Хотя чушь, конечно, несусветная. Какой крутой
мафиози попрется среди ночи лично убивать конкурента? Никакой. У него для такой
работы шестерки есть, а то и киллера нанять недолго, теперь это не проблема. А
вот из ревности, под влиянием рассказа Натальи, по внезапному побуждению –
вполне мог и сам. Услышал, разозлился, схватил пушку и рванул разбираться с
обидчиком. Нет, не сходится. Во-первых, Наталья Михайловна крепко спала,
наглотавшись таблеток, когда Досюков уходил из дома. Конечно, она могла
рассказать Досюкову о домогательствах его приятеля и партнера по бизнесу как
раз перед отходом ко сну, а ревнивец Досюков сразу же решил отомстить, но
терпеливо выждал пару часов, пока Наталья крепко уснет. Может такое быть?
Может. При этом он должен был совершенно точно знать, где в данный момент
находится Красавчиков. Значит, когда Наталья ушла спать, он должен был начать
звонить по разным телефонам и выяснять, где Борис. Если ушел из дома он около
двух часов, а вернулся в начале четвертого, то за полтора часа вряд ли он смог
объехать несколько мест в поисках обидчика. Зато этого времени было вполне
достаточно для того, чтобы доехать до ресторана, какое-то время подождать
Красавчикова, пару раз пальнуть из пистолета и быстренько вернуться домой. И
дом Досюкова, и ресторан «Лада», где произошло убийство, находятся в центре
города. Интересно, удастся ли найти тех людей, которым в интервале от полуночи
до двух ночи в тот день звонил Досюков?
И Стасов снова поехал к Наталье.
– Если предположить, что ваш муж все-таки убил Бориса
Красавчикова, то как он узнал, где его можно было в тот момент найти? –
спросил он Досюкову.
– Понимаете… – Она снова замялась, и Стасов понял, что
она сейчас вынуждена будет сказать ему какую-то неприятную правду, которую в
силу природной честности она утаивать не хочет, но которая пойдет явно не на
пользу святому делу освобождения ее супруга из застенков правового
государства. – В тот вечер я была очень расстроена, поведение Бориса
просто вывело меня из себя, и я впервые за все время пожаловалась Жене. Борис
давно ко мне приставал, но я Жене никогда раньше об этом не говорила. А тут…
Сорвалась, одним словом. Борис со мной вел себя как с дешевой шлюхой, которую
Женя купил, но можно ведь и перекупить, если заплатить подороже. Я плакала,
Женя рвал и метал от ярости, потом посоветовал мне успокоиться, выпить таблетки,
уснуть и забыть обо всем. Сказал, что позаботится о том, чтобы больше мне Борис
неприятных минут не доставлял. И еще сказал: какое, дескать, дерьмо этот
Борька, привык каждый день себе новую шлюху покупать и думает, что и все
остальные так живут. Мол, довел тебя до истерики, сердце разрывается смотреть,
как ты плачешь, и знать, что он в это время в «Ладе» с новой телкой
развлекается. То есть, понимаете, Владислав Николаевич, он откуда-то знал, что
Борис в тот вечер собирался быть в «Ладе».
