После этого мы стали часто гулять. Выезжали на природу и ходили пешком. Мисс Бин рассказывала мне о птицах, деревьях и цветах. Иногда я не слушала. Я погружалась в собственные мысли и представляла, куда мы поедем на чай. Я воображала, будто мы одна семья и поэтому встречаемся каждые выходные. Её трудно было представить в роли бабушки и уж тем более мамы, поэтому в моих мечтах ей отводилась роль эксцентричной двоюродной тёти.
Когда приютские девчонки узнали о наших прогулках, они принялись меня дразнить. Кто-то из них заподозрил мисс Бин в дурных намерениях. Я угрожающе прошипела, подражая Джине, чтобы они заткнули рты, а не то я им покажу. После этого они оставили меня в покое.
Когда я заканчивала седьмой класс, мисс Бин решила уйти на пенсию. Почему-то я этого совсем не ожидала. В конце учебного года она сказала, что больше не вернётся в школу. Я не знала, как быть. Я сделала каменное лицо, чтобы не расплакаться.
— Будешь скучать по моим урокам, Эйприл? — в шутку спросила она.
— Я буду скучать по вас, вырвалось у меня.
Мисс Бин стала серьёзной:
— Что же… Я смогу тебя навещать. Мы можем и дальше гулять по выходным, если ты, конечно, этого хочешь.
— Хочу!
— Я тоже хочу. Мне нравится проводить с тобой время. Но пообещай, что ты не станешь чувствовать себя обязанной видеться со мной. Вдруг ты говоришь это из вежливости.
Я не верила, что она вернётся. Когда мисс Бин попрощалась с нами на общем собрании и староста школы преподнесла ей часы, чемодан и стопку книг, я разрыдалась. Как ни странно, не одна я плакала. Я обрадовалась, что строгую мисс Бин так любили. Поппи заливалась слезами. Мисс Бин подарила ей на прощание горсть леденцов. Мне она не оставила ничего, только потрепала по плечу и прошептала:
— Я скоро вернусь, обещаю.
Она собрала вещи в новый чемодан и уехала за границу. Она прислала мне две открытки, а когда вернулась, то в первую же субботу приехала в «Сказку». Мисс Бин коротко подстриглась, загорела и купила ярко-синие брюки, которые делали её ещё толще, но очень ей шли.
— Идём, Эйприл, — сказала она.
— Вы так изменились!
— Я чувствую себя иначе, — сказала она, проводя рукой по коротко стриженным волосам.
Она сказала, что я могу больше не звать её мисс Бин, ведь она уже не моя учительница. Я могу называть её по имени — Мэрион.
Приезжая в интернат, она заходила к другим учителям и обнимала Поппи, но я знала, что она здесь ради меня. Она говорила, что не скучает по школе. Мисс Бин учила итальянский, брала уроки фортепиано и три дня в неделю работала в книжном магазине. А ещё она купила домик в пригороде и готовилась к переезду. Она отвезла меня туда, чтобы посоветоваться.
— Мне важно твоё мнение, — сказала она.
Я не понимала, к чему она клонит. Так продолжалось несколько месяцев. Мы обсуждали моё будущее. Я хотела быть дизайнером (кроить и шить красные, жёлтые, синие и сиреневые платья), но Мэрион говорила, что мне надо стать историком. Она осторожно расспрашивала меня о моем прошлом. Я ненавидела эти разговоры. Я была ребёнком со свалки, Я помнила мамочку и папочку, пускай не во всех подробностях, и не хотела о них говорить. Я ощущала себя так, будто стою на вершине утёса.
Я не могла понять, зачем Мэрион упорствует, если видит, что мне это неприятно. Мы привыкли щадить чувства друг друга. Я не говорила с ней о диетах и толстяках (Мэрион набрала ещё больше веса и купила новые широкие брюки), она не упоминала слово «мама».
— Да заткнись, Мэрион! — не выдержала я однажды.
Мы прогуливались в парке Хэмптона.
Едва слова вылетели, я закрыла рот рукой, опасаясь, что Мэрион превратится в мисс Бин и накажет меня.
Она не столько рассердилась, сколько расстроилась и попросила меня последить за тоном:
— Если хочешь, попроси другого помолчать, но не говори ему заткнуться.
— Хорошо. Помолчи, пожалуйста, и прекрати расспрашивать меня о приёмных матерях, — сказала я, ковыряя гравий носком сандалии.
— Надеюсь, ты их вымоешь, когда вернёшься в интернат, — сказала Мэрион. Помолчала. — Значит, тебе не нравятся приёмные матери?
— Нет!
— И ты не хочешь снова жить в семье?
Я с подозрением посмотрела на неё:
— А что? Кто-то хочет меня удочерить? — В глубине души поднялся страх.
— Только если ты сама этого захочешь.
— А я не хочу. Уехать из «Сказки»?
— Это как раз неплохая мысль. Эйприл, ты очень умная, тебе только надо наверстать упущенное. Если ты пойдёшь в хорошую школу и сдашь экзамены…
— Да-да, то смогу поступить на исторический факультет. Я помню. Только никакая я не умная, я столько всего не понимаю.
— А ещё у тебя совсем нет подруг, не считая Поппи.
— Ну и ладно. Мне не нужны подруги. У меня есть ты. Кстати, если меня удочерят, мы ведь больше не сможем видеться каждые выходные.
— Мы будем видеться гораздо чаще.
— Каким это образом?
Мэрион напряжённо засмеялась:
— Да, Эйприл, выходит, ты не такая умная. Я хочу тебя удочерить.
Я уставилась на неё. Она не отвела глаза.
— Ты, наверное, думаешь, это смешно. Так и есть. Я немолода, у меня нет мужа… Хотя я говорила с социальными работниками, и они считают, что это не главное. Но тебе, разумеется, было бы лучше в полной семье.
— Я не хочу полную семью!
Я думала над её словами. У меня кружилась голова. Я не знала, хочу ли я жить с Мэрион. Она была отличной учительницей и хорошей подругой, но какая из неё мать? Я не могла представить себе жизнь с ней под одной крышей.
Она в отчаянии прикусила губу. С моей стороны было жестоко медлить с ответом. Я глубоко вздохнула.
— Большое спасибо. Ты так добра, — сказала я так, будто речь шла о чашке чая, а не о совместной жизни. Я попыталась найти нужные слова: — Это было бы… чудесно.
Мэрион сухо улыбнулась:
— Ничего чудесного в жизни со старой ворчуньей вроде меня. Я буду заставлять тебя делать домашние задания, читать нотации, запрещать краситься и носить мини-юбки. Но я думаю, мы сумеем поладить. Я бы попробовала. Разумеется, настоящей матерью я тебе не стану, но…
— Я и не хочу, чтобы ты становилась мне настоящей матерью.
У меня была мать, пускай я не знала, кто она и что с ней. Я сменила столько приёмных матерей, что не хотела получить очередную, даже если Мэрион будет так называться только по бумагам.
— И как мне тебя называть? Мама? Тётя?
— Продолжай звать меня Мэрион. А если станешь бузить, мы мигом вспомним о существовании мисс Бин!
Процесс удочерения длится долго. Мэрион пришлось пройти специальные курсы, а мне — встретиться с новым социальным работником, Илень. Меня все время обсуждали, но за моей спиной.
