Если бы только можно было вырвать все страницы о школе и стипендии! Стереть их, как будто ничего и не было!
Руби ведёт себя так, словно хочет вычеркнуть меня из своей жизни. Наступили каникулы, но она со мной никуда не ходит. Отправляется куда-нибудь сама по себе, а если я плетусь следом, убегает. Она всегда быстрее бегала. И прячется она лучше. Не знаю, куда она уходит и с кем дружит. Я ей больше не нужна.
Ночью, уже лёжа в кровати, я её спросила, простит ли она меня, если я напишу письмо мисс Джеффриз в Марнок-Хайтс и откажусь от стипендии.
Я ждала.
В комнате было темно, и я видела, что за мной наблюдают её открытые глаза. Она тоже ждала.
Потом она произнесла в темноте:
— Мне всё равно, поедешь ты туда или нет, Гарнет. Делай как знаешь. А я буду делать что хочу. Мы больше не одно целое. К прошлому нет возврата. Даже если останемся вместе, мы теперь чужие.
Но мне это не нравится. Я не знаю, что мне нравится.
Не хочу ехать в Марнок-Хайтс! Хотя дома прочитала почти все книги. Не о близнецах. Мне становится плохо, когда я их вижу. Нет, у нас в магазине есть целая полка повестей о девочках, которые едут в школы Эббиз, Шале и Тауэрз. Одну книжку я читаю утром, вторую — днём, третью — вечером, и иногда, только иногда, мне становится интересно.
Джуди мне завидует. Она приходит к нам в магазин. Я ходила к ней в гости. У неё полно разных музыкальных записей и видео. Нужно просто сидеть, смотреть и слушать. Или мы идём в её комнату, чтобы поиграть. Но это не наши с Руби игры, а настольные. Мне становится скучно в них играть. Джуди нормальная, но с ней тоже скучновато.
Она говорит, что видела Руби с Джереми Тредгоулдом и его бандой.
Руби и Бугай?! Я спросила Руби, но она только почесала кончик носа, мол, не суйся в чужие дела.
Руби больше не хочет посвящать меня в свои.
Она изменилась.
Изменила себе внешность.
Может быть, никто больше не примет нас за двойняшек. Бабушка ужасно разозлилась, когда приехала навестить нас на выходные. Её привёз старик Альберт, сосед по дому, где она теперь живёт. Он тоже у нас остался, и нам пришлось потесниться. Бабушка велела нам называть его дядей Альбертом, хотя он нам никакой не дядя.
Я посмотрела на Руби. Руби взглянула на меня. И на секунду мне показалось, что вернулись прежние дни.
Но прошлого не вернёшь — мы переменились, и Руби больше всех.
— Что ты с собой сотворила, Руби?! — потребовала ответа бабушка. — На кого ты похожа? У тебя неряшливый вид. Как беспризорник! Вы только посмотрите на её волосы! О боже, у тебя что, появились вши?
— Оставь меня в покое, бабушка,
— сказала Руби, криво ухмыльнувшись.
— Как же вы могли разрешить ей бегать повсюду, как оборванке? — спросила бабушка Розу.
К бабушкиному приезду Роза попробовала привести Руби в порядок. Она выстирала и погладила её лучшую одежду и умоляла Руби позволить хоть чуть-чуть пригладить ей волосы. Руби отказалась. Она нарядилась во всё грязное и специально вытащила из мусорного бачка старые кроссовки, хотя Роза, ради бабушки, купила ей новые.
Роза промолчала.
— Руби нравится одеваться и причёсываться, как она считает нужным. И нам кажется, ей идёт стрижка, да, Рики?
— Конечно, — ответил папа и обнял Розу.
— Ну, хоть Гарнет нормально выглядит, — проворчала бабушка. — Что это я слышу, будто ты сидишь на чемоданах и собираешься уехать в школу-интернат, Гарнет? Я не одобряю этой затеи. В чём дело? Они что, хотят от тебя избавиться?
— Никто не собирается от неё избавляться! — возмутился папа. — Нам просто показалось, что девочке нужно дать шанс. Пусть попробует хоть один семестр, раз уж она выиграла стипендию. Но если ей там не понравится, она всегда сможет вернуться домой.
Но, как я у же говорила, я до сих пор не знаю, чего хочу. Во сне меня преследуют кошмары.
И днём тоже не лучше, потому что Руби мне теперь чужая и больше не сестра. Я надеялась, что смогу посекретничать с бабушкой и спросить, нельзя ли мне уехать на какое-то время к ней. Но я забыла, какой она бывает сердитой и ворчливой. А тут ещё Альберт, который никакой нам не дядя! Он нам не родственник, но кажется, у них с бабушкой своя семья.
Есть папа с Розой. Иногда они ссорятся, но быстро мирятся. Однажды, когда Роза хотела приготовить вкусный воскресный обед, говядина подгорела, клёцки не поднялись, картошка не поджарилась, бобы как следует не разварились, а в соусе было полно комочков, папа не только съел свою порцию до последней крошки и похвалил её стряпню, но и попросил добавки.
У них тоже своя семья.
Я часть их семьи. И бабушкиной семьи. Когда-то у меня была мама, и у нас была совершенно замечательная семья, но, даже когда мамы не стало, у меня всегда была Руби.
Руби и Гарнет.
А теперь Руби сама по себе. И Гарнет одна на свете.
Руби?
Руби.
Ах, Руби!
Глава тринадцатая
МЕМОРАНДУМ
Это моя письменная работа. Мне наплевать, если она сумбурна. Кому какое дело, что считает эта выскочка с отвисшим животом, Джеффриз?
Не собиралась я туда ехать! Во всяком случае, сейчас не хочу! Здесь гораздо интересней. Держу пари, у Гарнет кишка тонка отправиться в школу без меня.
А если сестра туда поедет, то ужасно заскучает и прольёт море слёз — вёдер не хватит, и Гарнет пришлют обратно, как плаксу-ваксу. Ей без меня не прожить! Она сама это знает.
А мне без неё живётся лучше некуда!
Это мой блокнот. Буду сюда всё записывать. На обложке написано Меморандум, мне нравятся две первые буквы ME. Если вставить между ними Н, получится, что речь пойдёт обо МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ МНЕ.
