Потом поднимается мистер Файлзворт и произносит короткую речь, как в школе. Терпеть не могу его манеру выступать — медленно, задушевно, выделяя нужные слова. Держу пари — каждый день репетирует перед зеркалом в ванной! Мне не нравится, что он рассуждает о какой-то чужой девочке по имени Виктория — живой, веселой, прилежной, доброй, надежной и трудолюбивой.
Чушь! Вики пыталась отвертеться от любого поручения и иногда отвратительно себя вела. Чихать ей было на школу! Всегда называла ее дырой! О мистере Файлзворте отзывалась и того хуже! Вряд ли он когда-либо разговаривал с Вики, но его голос становится все громче, и ему приходится часто глотать, чтобы поскорее добраться до конца своей мини-проповеди.
Потом все поют другой гимн. Священник смотрит туда, где сидят мистер и миссис Уотерс. Интересно, они будут говорить? Нет, миссис Уотерс уставилась на противные бархатные занавески. Мистер Уотерс плачет. Блестит его покрасневшее лицо. Встает дедушка Вики и проходит вперед, сжимая в трясущейся руке помятую бумажку.
— Наша Вики, — объявляет он, будто это заглавие, и медленно, иногда запинаясь, читает короткую речь. Дедушка хороший, и я знаю, Вики любила своих стариков, но слушать его очень тяжело. Он вспоминает о ее детстве: — Наша малышка смешно коверкала слова, любила пошалить…
Хочу заткнуть уши и слегка цокаю языком, чтобы отвлечься.
— Как ты? — шепчет Толстый Сэм.
Я думала, меня никто не слышит.
— Вики бы посмеялась над их льстивыми речами, — говорит Сэм.
Пристально на него смотрю. Хорошо, хоть он понимает, какой Вики была на самом деле! Никогда не воспринимала Сэма всерьез. В классе его держат за толстяка клоуна, который всех смешит. Он не обижается — никто не насмехается над его полнотой, но девчонки считают, в нем нет ничего особенного. Кто бы мог подумать, что Сэм раскусил Вики? Едва заметно ему улыбаюсь.
— Так держать, Джейд! Сэндвичи целы!
— Пока целы, — шепчу я в ответ, потому что Джэнис Биггс играет на флейте пьесу Генделя. Скоро моя очередь.
Когда выступление Джэнис подходит к концу, я, пошатываясь, встаю со своего места. Сэм поддерживает меня под локоть. Благодарно кивнув, иду вперед и поворачиваюсь лицом к собравшимся. Церковь переполнена. Люди стоят в проходах. Аншлаг. Вики бы понравилось — можно победно улыбнуться и помахать поклонникам белыми лилиями.
«Причины для радости», — объявляю я. Текст в духе Вики, поэтому читаю ее голосом, точно это не я, а она: — "Жить интересно, как лететь с американских горок. Интересно посмеяться с лучшей подругой и пойти погулять с мальчиком. Интересно протанцевать весь вечер, остаться ночевать у друзей и не ложиться спать. Интересно включить музыку на полную громкость и подпевать. Интересно дразнить людей. Интересно ходить с мамой по магазинам в поисках чего-нибудь новенького. Интересно сидеть на подлокотнике кресла и вить из папы веревки, заставляя его выполнить любой каприз. Интересно высунуть язык и смотреть на себя в зеркало…
Другие причины…
Жизнь прекрасна. Не только природа, голубые небеса, цветы и маленькие кролики. Прекрасен город. Я в восторге от торгового центра «Лейклендз». Все высотные дома на холме красивы. Великолепен Лондон. Еще лучше Нью-Йорк. Не дождусь, когда туда поеду! Очень интересно путешествовать. Обожаю каникулы!
И последняя причина.
Жизнь коротка. Никогда не знаешь, сколько осталось, чтобы прожить как следует. Не тратьте время на нытье! Получайте удовольствие!"
Все умолкли — слышно, как муха пролетит, — и удивленно ищут глазами Вики, словно, притаившись у меня за спиной, читает она сама.
8
После похорон я не возвращаюсь со всеми в школу. Мистер и миссис Уотерс пригласили маму, папу и меня к себе домой. Я никогда не была там без Вики. Куда делась вся мебель?
Родственники стоят в растерянности и не знают, что нужно говорить или делать в таких случаях. На столе огромное количество еды, прикрытое фольгой, но мама Вики никому ее не предлагает и не открывает бутылки с вином и шерри. Она застыла, уставившись в пространство, и, когда с ней разговаривают, кивает или качает головой, но видно, что не слушает. Папа Вики снова плачет. Бабушке приходится вывести его из комнаты.
Разговоры стихают. Люди разглядывают еду. Время обеда еще не наступило. Пригласили бы к столу — у всех, по крайней мере, появилось бы занятие. Мне не по себе. Тихо стою между родителями. Никто с нами не разговаривает. Папа зевает, переваливаясь с ноги на ногу. В глазах мамы укор — ей стыдно за мужа, и кажется, все на нас смотрят, потому что мы из района для бедных.
— Ничего не могу поделать, — шипит папа. — Я совсем не выспался.
У него блестит лицо, а в глазах — белые точки. Мама вздыхает, приподнимает брови, когда он, показывая пломбы, снова зевает, но понимает — ругаться нельзя.
Торопливо входит бабушка Вики и подходит к ее маме:
— Я поставила чайник, дорогая. Чашка чаю никому не помешает. Прошу к столу!
Как по команде, присутствующие оживают, направляются к еде и передают друг другу тарелки.
Возвращается папа Вики с банками пива из холодильника. У него красные глаза.
— Ведь есть вино! — ворчит мама Вики.
— Да, но это для мужчин.
— Ты хочешь устроить попойку на похоронах нашей Вики?! — громким голосом спрашивает мама, заглушая всех остальных.
Похоже, они вот-вот поссорятся. Мама Вики оглядывается и понимает, что на нее все смотрят. Глаза наполняются слезами, и, беззвучно шевеля губами, точно ругаясь, она выходит в кухню.
— О господи! — говорит бабушка Вики и беспомощно оглядывается по сторонам.
Папа Вики качает головой. Они решают оставить ее в покое.
Напрасно — чай не заварен. Приходится есть всухомятку. Сэндвичи и булочки с сосисками застревают в горле. Бабушка Вики направляется в кухню и вдруг замечает меня:
— Будь умницей, Джейд! Пойди и завари чай!
— Не могу! Мама Вики…
Я самая последняя из тех, кого ей сегодня хочется видеть, но моя мама тоже просит:
— Давай, Джейд, помоги!
— Ну мама…
Она наклоняется ко мне и шепчет:
— Не подводи меня при всех!
Ничего не поделаешь! Приходится идти на кухню. Мне страшно — боюсь, мама Вики перережет себе вены или запустит в меня ножом, но она стоит у буфета и, опустив палец в сахар, потом жадно его облизывает. Опустит — оближет. Опустит — оближет. Вдруг замечает меня, резко поворачивается и чуть не просыпает пакет.
— Я не… — пытается она объяснить.
— Знаю. Вики так делает.
— Я ее за это ругаю. Негигиенично облизывать палец, а потом снова лезть в сахар, но она никогда меня не слушает, непослушная девочка.
