Мне так хотелось верить, что с Фиалкой ничего не случилось. Я все время машинально нащупывала её в рукаве. Чтобы занять руки, я долго и старательно раскрашивала картинки в книге сказок, но время до обеда тянулось бесконечно, а потом потекли такие же нескончаемые послеполуденные часы.
С трех часов я сидела на стене и высматривала Мэри. Знала, что она не может появиться так рано, но не могла удержаться. Я так ёрзала по кирпичам, что натёрла ноги до крови. Я слышала, как часы пробили четверть четвёртого, потом половину, потом без четверти четыре и, наконец, четыре.
Мэри должна была уже прийти из школы. Почему же она не выходит ко мне в сад? Она же знает, что я её жду. Может, её не пускает мама? Интересно, она положила Фиалку в портфель и унесла с собой в школу или попыталась спрятать у себя в комнате? Я представила, как её мама перетряхивает одеяло, ощупывает подушки, открывает каждый ящик и каждую дверцу.
Мне уже стало казаться, что я никогда больше не увижу Фиалку.
— Вернись ко мне! — прошептала я и подняла глаза кверху.
В окне второго этажа стояла Мэри, прижав ладошки к стеклу. Она стояла босиком прямо на подоконнике. В руке у неё мелькнуло что-то фиолетовое.
Я спрыгнула со стены, бегом пронеслась через переулок и перелезла через калитку. По бархатной траве стала подбираться поближе к окошку.
Мэри стояла за стеклом в длинном белом платье, раскинув руки, как крылья. Губы её что-то говорили, но угадать слова мне не удавалось. Я покачала головой. Она повторила попытку.
Я подобралась близко, как только могла, почти к самому дому, вытягивая шею, чтобы видеть Мэри. Похоже было, что она плачет. До меня дошло, что длинное белое платье — это её ночная рубашка. Видимо, её опять наказали и уложили в постель.
Она помахала Фиалкой, показывая, что с ней ничего не случилось. Потом поднесла её к стеклу, как будто хотела, чтобы Фиалка пролетела сквозь него.
— Ладно, пусть пока у тебя побудет, — сказала я, надеясь, что она сумеет прочесть по губам.
Мэри попыталась ответить. Я ничего не могла разобрать, но кивнула утвердительно, чтобы её подбодрить. Мэри выглядела очень встревоженной, но храбро улыбалась. Она начала возиться с задвижкой окна. Я глядела на неё, пытаясь понять, что она хочет сделать, — наверное, выбросить мне Фиалку из окна.
— Не надо, Мэри! Осторожно! Не надо, это опасно! — крикнула я.
Мэри распахнула окно на всю ширину. Она наклонилась вперёд и выставила одну ногу на оконный карниз. В руке она сжимала Фиалку.
И тут я вспомнила свои собственные слова.
Теперь тебе надо только набраться смелости и прыгнуть, а Фиалка расправит крылья и принесёт тебя прямо мне в руки.
— Мэри! Стой! Не надо! — завопила я.
Слишком поздно.
Мэри шагнула в воздух, её белая ночная рубашка раздулась, как парус. На долю секунды мне показалось, что она и вправду умеет летать. Потом она начала стремительно падать.
Я протянула руки, подбегая, чтобы подхватить её.
Её падающее тело ударило меня с сокрушительной силой, и земля разверзлась и поглотила нас обеих.
17
Меня окружал одуряющий, до тошноты сладкий запах множества лилий. Я чувствовала на щеках прикосновение их бархатистых лепестков. Голова у меня раскалывалась, в ногах была странная тяжесть, все тело болело. Я хотела повернуться на бок, но не могла двинуться. Я была прочно зажата в каком-то жёстком ящике.
Открыла глаза и увидела склонившегося надо мной папу. Папу, который меня никогда не навещал. Папу-бальзамировщика.
Я лежала на усыпанном цветами ложе и не могла двинуться, как в гробу. Вокруг меня собралась вся наша семья. Мама, Мартина с Солнышком на руках, Джуд, Рошель и дядя Брюс. Все смотрели на меня, и у всех на глазах были слезы.
— Я умерла? — прошептала я.
— Какая же ты глупышка, Дикси, — сказала мама.
Она тихо засмеялась, но по щекам у неё текли слезы.
— Что случилось? — спросила я.
— Несчастный случай с тобой, родная. Ты не помнишь? — сказала мама. — Ты сейчас в больнице.
— А что со мной было?
— Ты пошла к Мэри, — сказала Джуд.
И тут я вспомнила. Я увидела Мэри, летящую в воздухе, как маленький белый ангел.
— Мэри! — Я заплакала.
— Успокойся, родная, все уже хорошо. Не плачь! Ты была таким молодцом! — сказала мама, потершись лицом о мою щеку.
— Я плохая, я ужасная, это я во всем виновата! — рыдала я. — Я сказала Мэри, чтобы она прыгнула со стены, и поэтому она решила прыгнуть из окна, а я не смогла её остановить. Где Мэри? Что с ней? Она умерла? Пожалуйста, не скрывайте от меня…
— Ш-ш-ш, успокойся, Мэри здорова. Честное слово, она отделалась парой царапин, — сказала мама. — А вот и твоя Фиалка, родная. Мэри сказала, чтобы мы её тебе обязательно передали. — Мама положила Фиалку рядом со мной, и она уткнулась клювиком мне в шею.
— А где Мэри? С ней правда ничего не случилось? Можно мне её повидать?
— Сейчас отец уже увёл её домой, малышка, — сказала мама.
— Её мать будет так на неё злиться!
— Нет-нет, не будет. У меня был долгий разговор с её отцом. Можешь больше не волноваться за Мэри. Она поживёт у тёти с дядей, пока её мать в больнице.
— А что, её мама тоже покалечилась?
— Нет, но… Она не совсем здорова.
— Она сошла с ума, и её отправили в сумасшедший дом. По мне, так её нужно там запереть и выбросить ключ подальше, — сказала Рошель.
— Не нам судить. Отец Мэри говорит, что у его жены все время были проблемы с нервами с тех пор, как родилась Мэри. Все началось с послеродовой депрессии.
— Да ну, это все отговорки. Подумаешь, депрессия!
— Помолчи, Рошель. От этого люди делают что угодно. Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Я знаю, что она ужасно измывалась над Мэри. Почему ж ты ничего не сказала, Дикси? — спросила Рошель.
— Она говорила. Она мне сказала. А я ей велела заткнуться и спать. Это я во всем виновата, — сказала Джуд.
— Никто тут не виноват. Не говорите глупостей, девочки, — сказала мама. — А ты, Дикси, можешь очень, очень собой гордиться. Ты спасла малышке Мэри жизнь, бросившись её ловить.
— Я её поймала?
— Да, сумасшедшая моя дочурка. Ты приняла на себя весь её вес и потеряла сознание от удара.
— Ты была в коме, Дикси, и мы уже думали, что ты никогда не придёшь в себя и так и останешься в бессознательном состоянии, — сказала Рошель. — Мне было так стыдно, потому что я всегда говорила, что у тебя мозги вообще не работают…
— Рошель! — прикрикнула на неё Мартина.
