Ирина хотела уже возразить, что ей всегда было наплевать на моду и что ее работа, пожалуй, не менее нервная, чем в полиции. Однако ж промолчала и послушно спрятала сигареты в карман — точно так же, как сделала бы это двадцать пять лет назад, будучи еще девчонкой.
А дед Игнат тем временем продолжал, хитровато прищурившись:
— Думаешь, дочка, я не знаю, зачем ты вернулась?
— Откуда же вам это знать, дядя Игнат? — пожала плечами Ирина. Она и сама толком не знала ответа на этот вопрос. Сама себе говорила, что привезла сюда дочь, чтобы спасти, пока еще не поздно, но в глубине души понимала: это не то чтобы неправда, но, как бы это выразиться… не вся правда. Не только ради Алики она вернулась в родные места. Но и ради себя самой. Чтобы найти что-то давно потерянное, что-то очень важное… Но что именно — она пока не осознавала.
А дед Игнат тем временем продолжал:
— А оттуда, Иришка, что давно я на этом свете живу, кое-что повидал и кое в чем разбираюсь. Думаешь, ты одна такая? Все люди такие. Всех сначала тянет кому-то что-то доказать… Родителям, несостоявшимся пассиям, мужьям нынешним и бывшим. Вот, мол, смотрите, какой я крутой, вон что я могу! И те, кому упорства и характера хватает, действительно добиваются, и многого. Вот ты, например.
Ответить на это Ирине было нечего. Она молчала, но думала о том, что дед Игнат, пожалуй, угодил не в бровь, а в глаз. Действительно, она всю жизнь, во всяком случае, значительную ее часть, постоянно кому-то что-то доказывала. Сначала односельчанам — что достойная дочь своей матери, и самой маме — что она хорошая дочь и что ее желание стать актрисой — не глупая девичья блажь, а истинное призвание. Потом педагогам и однокурсникам в ГИТИСе — что она не случайная дурочка из провинции и находится здесь не зря. Потом Артуру и ненавистной свекрови — что она не пропадет после того, как они выкинули ее из своей семьи, сумеет не только удержаться на плаву, но и сделать карьеру, стать известной, востребованной, обеспеченной. А потом… Потом она уже жила как во сне, будто бы по инерции.
— Так почти со всеми бывает, Ирочка, — говорил тем временем дед Игнат, словно мог прочитать ее мысли. — Только не у всех хватает ума остановиться и хотя бы попытаться разобраться в себе. Остальные так и продолжают шагать по привычной дорожке, не задумываясь даже, куда они идут, зачем и действительно ли им туда надо.
— Я вот себя об этом уже спросила, — усмехнулась Ирина. — Да что-то ответа пока не найду…
— А ты не спеши, не спеши. — Он перегнулся через перила и ласково потрепал ее по плечу. — Всему свое время. Вот ты домой вернулась да еще и дочку с собой привезла — это уже хорошо. Отдохните пока хорошенько да сил наберитесь. А то замученные совсем — что ты, что Аличка. Придете в себя маленько — а там можно будет и на Бугры сходить.
— На Бугры… — задумчиво повторила Ирина.
Из дома выглянула Татьяна Сергеевна, увидела разговаривающих и возмутилась:
— Да что ж ты все на ногах-то, Игнат? Пошли бы присели хоть в сад, на лавку.
Тот покачал головой:
— Не, Тань, некогда мне рассиживаться. Пойду я, дела дома есть.
— Так что ж ты тогда с Володей-то не поехал? — поинтересовалась та. — Он ведь предлагал тебя подбросить.
— Вот еще! — возмутился дед Игнат. — Не хватало из-за меня почем зря бензин разбазаривать. Дойду уж.
Развернулся, пошел, прихрамывая, к забору и вскоре исчез за калиткой.
— Вот упрямый-то, — сказала Татьяна Сергеевна с теплотой в голосе. — Трудно, что ли, Володе его за две улицы отвезти?
— Мама, — решилась наконец Ирина. — Я тут спросить хотела… — и замолчала.
— Хотела, так спроси, — спокойно ответила Татьяна Сергеевна. — Небось о Буграх?
— О Буграх? — Ирина даже слегка растерялась. Конечно, об этом она тоже думала, но…
А мать тем временем уточнила:
— Ты хочешь спросить, есть ли правда в этих рассказах?
— Ну… В общем, да, — кивнула дочь. — Почему-то с недавних пор все говорят мне о Буграх…
— А что тебя удивляет? — пожала плечами Татьяна Сергеевна. — Ты ж тут родилась и выросла, сама все знаешь. Последнее время слава о наших Буграх широко распространилась, люди в Атяшево со всей России едут…
— И что? Действительно помогает?
— Если бы не помогало — наверно, не ездили бы, — усмехнулась Татьяна Сергеевна.
Ирина машинально потянулась за сигаретами, но вовремя спохватилась.
— Мам, но ведь ты всегда рационально мыслила! Ну, подумай сама, разве возможно такое, чтобы…
Она замолкла на полуслове, потому что с губ так и рвалась фраза: «Отчего же они мне тогда не помогли?»
— Слушай, Ирина. — Мать вдруг неожиданно сменила тему: — Про Бугры мы с тобой после поговорим, у нас еще будет на это время. А пока давай-ка делами займемся. Я тут так закрутилась, что с самой Пасхи не могу на кладбище выбраться, к твоему отцу и дедушкам-бабушкам. Все то одно, то другое, то дела, то случаи… А там небось все уже бурьяном заросло выше головы. Раз уж выдался свободный денек, может, сходим туда сегодня? И Алику возьмем. Втроем-то мы быстро управимся…
— Конечно, мама, — тут же согласилась Ирина. А про себя подумала, что оказалась права в своих предположениях: тут не курорт, бездельничать мама никому не даст, всем найдет работу. Что ж, может быть, это к лучшему и для нее, Ирины, и для Алики…
* * *
Поднимаясь на второй этаж по ладной деревянной лестнице с резными балясинами, Ирина думала о том, как же все здесь изменилось за время ее отсутствия. Ее родной провинциальный поселок сделался почти городом — красивым, уютным и вполне современным. Старая изба, где прошли ее детство и юность, превратилась в новый комфортабельный дом. Сестра Оля, которую Ирина отлично помнила конопатой девчонкой с толстой косой и застенчивым румянцем, чуть что заливавшим не только щеки, но и уши и даже шею, стала взрослой, уверенной в себе женщиной и, судя по всему, вполне довольной своей жизнью. И мама… Она, конечно, постарела, в ее годы время уже никого не красит. Но она тоже стала другой. Как-то мягче, терпимее, теплее… И даже, как ни странно это звучит, роднее. А может, мама и не менялась вовсе? Может, она всегда была такой, а изменилась сама Ирина — повзрослела, избавилась от юношеского максимализма, научилась видеть в людях то, чего не замечала (или не хотела замечать?) раньше?
Хотя Ира так и не поговорила толком с матерью, но на душе у нее было хорошо и покойно. Она вдруг осознала, прочувствовала, что приехала домой, к родным людям. Они снова вместе. И это было замечательное ощущение. С тех пор как Ирина четверть века назад покинула Атяшево, она все время была одна. Ни московские друзья, ни коллеги, ни Артур за тот краткий период, пока у них все еще было хорошо, не говоря уже об Игоре, не смогли создать у нее вот этого самого чудесного ощущения «вместе». А теперь, когда Ира снова очутилась дома, когда увидела маму, Олю, Володю, их девочек и деда Игната, это чувство вернулось к ней так просто и естественно, будто она вдохнула его вместе со свежим, пьянящим, полным травяного аромата атяшевским воздухом.
