Но кроме него, было еще кое-что. Я протянул подруге конверт с надписью «Обещания».
Внутри действительно лежало полдюжины обещаний, которые я написал прошлой ночью на разноцветной бумаге. Там было и «Обещаю готовить тебе ужин», и «Обещаю сводить тебя в кино хотя бы раз за следующие двенадцать месяцев». Это была наша традиция с тех времен, когда мы сидели без цента в кармане. Да, этот подарок тоже мне ничего не стоил, но значил гораздо больше, чем серьги за пятнадцать фунтов. Бэлль высоко оценила мои обещания, в особенности то, что касалось походов в кино. Она любила смотреть фильмы, но в последний раз я приглашал ее в кинотеатр почти год назад. С тех пор у меня ни разу не было на это денег.
Потом мы сидели на диване, болтали и наблюдали за Бобом, который играл с ленточками и обрывками оберточной бумаги.
– Как мало нужно котам для счастья, – с улыбкой произнес я.
– Ой, чуть не забыла! – вдруг подскочила Бэлль.
Оказывается, под елкой остался еще один подарок. Я раньше его не видел – наверное, девушка тайком сунула его туда, когда пришла.
К подарку была прикреплена записка: «Джеймсу от Боба».
Я улыбнулся Бэлль:
– Что это?
– Открой и увидишь.
Внутри лежал маленький альбом для фотографий. На обложке я увидел наше с Бобом фото: мы сидим на тротуаре у станции «Эйнджел» и продаем журналы. Я пригляделся: судя по всему, снимок был сделан в этом году. А сверху шла надпись крупными буквами: «Лучшие друзья навсегда».
В альбом Бэлль вложила с десяток наших с Бобом фотографий начиная с 2007 года – года, когда я нашел кота в подъезде. Вот мы в квартире, вот сидим в автобусе, вот выступаем на Ковент-Гарден. Часть фотографий я узнал – Бэлль делала их на свой телефон. Но многие видел впервые. Она сказала, что нашла их в Интернете; люди со всего света выкладывали фотографии Боба, и среди них попадались настоящие шедевры. Самую лучшую, на мой взгляд, сделал один студент, который попросил нас с рыжим для него попозировать. На фото я держал Боба перед собой, и он тянулся носом к моему носу. Студент даже заплатил мне за снимок, но я про него почти сразу забыл.
Я снова и снова переворачивал страницы альбома, не зная, что сказать. Бэлль потратила на него немало времени и сил, и каждая фотография была не случайна. Я не расставался с альбомом до конца дня.
Бэлль принесла несколько DVD, поскольку мы оба не любили стандартные рождественские передачи. Пощелкав по каналам и не найдя ничего стоящего, мы выбрали фильм «Новая рождественская сказка» с Биллом Мюррэем. Традиционные киноверсии «Рождественской песни» Диккенса я не очень любил, а вот современное переложение мне очень нравилось. Билл Мюррэй играл Скруджа наших дней – бессердечного телевизионного магната Фрэнка Кросса, чьим перевоспитанием в сочельник занялись духи рождественского прошлого, настоящего и будущего.
– Напоминает мою жизнь на этой неделе, – хмыкнул я, когда за героем приехал веселый таксист из ада.
– Ну да, как же! – рассмеялась Бэлль.
Конечно, я погорячился. Хотя до недавнего времени Рождество, как и для Скруджа, ничего для меня не значило. Пока не появился Боб. Благодаря ему и Бэлль я научился любить этот праздник и получать от него удовольствие.
И все-таки было у нас с этим скрягой что-то общее! За прошедшую неделю я несколько раз сталкивался с людьми, которые заставили меня иначе взглянуть на свою жизнь. И я говорю не только о добрых людях с Верхней улицы. Неприятные встречи тоже дали мне пищу для размышлений.
К примеру, тот наркоторговец из Сохо. Кем он стал для меня – духом прошлого или настоящего Рождества? Ведь хоть я и слез с иглы, тяга к наркотикам навсегда останется частью моей жизни. А тот парень, что спал на Монмут-стрит? Можно ли назвать его призраком рождественского прошлого? Я повернулся к окну, за которым царила холодная темнота зимнего вечера. Интересно, где сейчас этот бездомный? Надеюсь, он все-таки дошел до приюта.
Я вернулся к альбому. Бэлль сидела рядом на диване, Боб уютно устроился между нами. Он с любопытством разглядывал фотографии, словно узнавал на них себя.
Бэлль разложила карточки в хронологическом порядке – начиная с весны 2007 года и заканчивая декабрем 2010-го, когда мы с Бобом стояли с гитарой на Нил-стрит. Листая страницы альбома, я осознавал, как сильно изменился за это время. Три года назад я боролся с наркозависимостью, и передо мной лежал долгий путь к окончательному освобождению. У меня тогда был совсем другой, болезненный вид. Я выглядел слегка потерянным, словно не понимал, что происходит. Отчасти это правда, хотя на тот момент я уже год как перешел на метадон. Я казался измученным и одиноким – и на самом деле таким был. Но с каждой фотографией я менялся к лучшему, пусть это порой давалось мне нелегко. Изменялось выражение глаз. Из них уходили затравленность и озлобленность на весь мир. И было еще кое-что – наверное, самое важное. Я становился более счастливым и уверенным в себе. Об этом можно было судить по одной-единственной детали на всех фотографиях: я улыбался.
Я понял это, когда смотрел на снимок, где мы с Бобом позировали для туристов на Ковент-Гарден. Кот сидел у меня на плече, туристы улыбались, но шире всех улыбался я сам. Я буквально лучился гордостью и неподдельной радостью. Я заметил такую же улыбку еще на нескольких фото.
Если бы кто-то задался целью сделать фотоальбом про мою жизнь за последние десять лет, вряд ли он мог найти хоть одну фотографию, на которой бы я улыбался. Максимум, на что можно было рассчитывать, – это кривая ухмылка. В то время мне было не до улыбок.
Подборка фотографий в альбоме Бэлль явилась наглядным доказательством того, о чем я уже долгое время подсознательно догадывался. За последние три года я изменился к лучшему в духовном и эмоциональном плане. Я стал не таким мрачным и угрюмым и в некотором смысле обрел душевное равновесие. Конечно, большую роль сыграл отказ от наркотиков. Но не меньший вклад в изменение моего внутреннего мира внес кот, присутствовавший на всех фотографиях в альбоме.
