А может, дело в людях? В их менталитете, в привычках, в характере народа? В самом уровне развития? Скорее всего, и в этом тоже есть частица правды.
Впрочем, ему некогда сейчас заниматься самоедством и самоанализом. Тем более в такое время, когда под ним горит. А ведь как хорошо начиналось!
Шеф вызвал его тогда, перед назначением. Поговорил. Сказал, что надеется на него. Словом, намекнул на то, что он член его команды. И предложил эту должность главы области. Он горячо взялся за дело. Наводить порядок. Но прошло совсем немного времени. И… Заела рутина. Чувствуешь себя, словно в какой-то банке с пауками. За каждым твоим шагом внимательно и чаще всего недоброжелательно наблюдают десятки глаз. И вот очередной навет. На него. Что делать? Можно, конечно, действовать по русской поговорке: «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится!» А можно не сидеть, не ждать. Самому идти на грозу.
Что сейчас и сделал. Сел в самолет. И – к шефу в Алма-Ату. Напрашиваться на прием. Чтобы там при разговоре «налить ему меду в уши».
Самолет летит, а Амантай думает. О природе казахской государственности:
«Конечно, говорить о том, что мы ведем свою государственность со времен хана Аблая, как это делают сейчас, по крайней мере смешно. Мы выросли из советской традиции. Вылупились, как бабочка из кокона. А та вышла, в свою очередь, из имперской – российской. А если заглянуть дальше, то там проглядывает византийская. А по ней, только основатель государства безгрешен. В данном, конкретном случае таким основателем является великий гений Владимир Ленин. А все последующие вели себя неправильно. И их, соответственно, развенчивали. Троцкий, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев. Так что в скором времени сбросят и Ельцина! Мы тоже, скорее всего, не уйдем от этого правила. Кто власть потерял – тот уже не прав. И его надо растоптать, высмеять.
Сначала раболепствуем, пресмыкаемся, восхваляем. А стоит ослабеть вожаку, начинаем топтать и проклинать. Все по Пушкину, как там у него? “Живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мертвых”.
Президент это знает не хуже меня. У него перед глазами пример Кунаева. Так что есть только один путь, если он хочет остаться великим. Объявить себя не продолжателем, а основателем. Началом казахской государственности, всего и вся!
Но это, ой бай, как непросто!»
Мысли снова прошлись по кругу и возвратились к сегодняшней ситуации: «Конечно, лучше сразу оказаться на глазах. И если уж так получилось, то надо испытать гнев хозяина сейчас, чем сидеть у себя в Атырау и ждать, пока вызовет. Ведь мои враги будут там, в Алма-Ате, накручивать его, сочинять разные небылицы. А он начнет накапливать страхи. Про заговоры, интриги».
В просторном, шумном зале ожидания столичного аэропорта его встретил верный Ербол. Он уже так раздобрел на мясных харчах, что Амантай, глядя на его широченное, круглое лицо, даже удивился: «Эка, как его разнесло. И куда дальше? И так уже поперек себя шире». Подумал, но поздоровался ласково.
Уже в роскошном, красивом, отделанном кожей и красным деревом салоне новенького, эксклюзивного «мерседеса», чувствуя «опорной точкой» мягкость сиденья, вспоминает любимую школьную туристическую песню: «Я на пятой точке съехал, как лавина, прямо вниз! Надо мной смеется эхо: “Не печалься, альпинист!”»
«Смеется тот – кто смеется последним! Поймет ли хитрец, что на самом деле я приехал не просить денег для ЖКХ, а отвести удар клеветников? По формуле: “Я здесь. Я ничего не замышляю против вас. Я лоялен”».
В такой ситуации как у людей, так и у волков безотказно действует «закон стаи». Провинившийся самец второго эшелона падает на спину перед вожаком. Всем своим видом выражая покорность и преданность.
И, видя такую готовность служить, вожак, готовый задать трепку, милостиво прощает его.
Несмотря на тревожные думы, на породистом, красивом лице акима Атырауской области Амантая Турекуловича не проявляется ничего, кроме гордости и уверенности в себе.
IV
Каждый раз одно и то же. Он сидит в засаде и, крепко прижав приклад винтовки к плечу, ищет врага в окуляр прицела. Ищет до тех пор, пока не обнаруживает впереди что-то аморфное, жуткое, чудовищно безобразное, непереносимое, такое, что душа стынет и холодеет. И это что-то быстро приближается. Тогда он пытается укрыться, спрятаться от него в окопчике. Но оно неумолимо приближается, обретая облик то грозового облака, то густого тумана, то гигантской пыльной бури. Облако это обнимает, охватывает все вокруг. И вдруг каким-то непостижимым мистическим образом превращается в красивую, обнаженную женщину, ласкающую его. И он с ужасом понимает, что это «она». Та самая снайперша – «белые колготки», которую он сразил у старой кошары. «Ну вот! – шепчет она ему. – Глупенький мальчик. Сейчас тебе будет хорошо! Иди сюда!»
Холодея от ужаса, он понимает, что это вовсе не женщина – это смерть тянется к нему алыми, хищными губами. И сейчас случится что-то ужасное…
В это мгновение он со стоном просыпается. Выныривает из небытия.
А потом долго лежит в темноте, прислушиваясь к шорохам и звукам, наполняющим старый дом офицерского общежития.
Теперь впереди самое трудное – надо снова уснуть. Иногда это получается. Иногда нет. И тогда он до утра лежит с закрытыми глазами, пытаясь не думать о тревожном и тоскливом. Недавно, пытаясь обмануть природу, он взял за правило – выпивать. Граммов сто – сто пятьдесят дают возможность успокоиться, отрубиться, провалиться в сон, как в колодец. И, наконец, доспать до утра…
Сегодня это не удалось. В шесть раздался звонок. К девяти его вызвал к себе командир группы генерал Герасимов.
С тяжелой головой и сердцем Казаков отправился к начальству.
В казенной приемной он не один. На поставленных в рядок стульях, у стеночки, уже сидел «старый», опытный спецназовец Петр Сидоренко.
– Чего вызывают? – спросил расстроенного товарища Анатолий.
Тот в ответ только пожал широченными плечами. Мол, не знаю. И добавил:
– Хотел в воскресенье с сыном в цирк сходить. Да, видно, не судьба.
Из кабинета генерала вышел молоденький, весь как новенький, адъютант. Пригласил:
– Заходите, товарищи!
Командир – грузный и весь седой, с высокими залысинами на лбу – встретил тянущихся в струнку офицеров ласково. Но долго не рассусоливал:
– Нам поступило распоряжение усилить работу девятого управления. Помочь товарищам в одном серьезном деле, – генерал откашлялся, взял со стола какую-то бумагу. Надел старомодные очки в роговой оправе и наконец объяснил уже без пафоса в голосе суть проблемы:
– Речь идет о личной охране секретаря Совета безопасности Александра Ивановича Лебедя. Выбор пал на вас. Двоих. Потому что вы на сегодняшний день, – он внимательно посмотрел на них поверх оправы, – наиболее опытные и закаленные работники. Короче, направляю вас в распоряжение Борисенко. Он введет в курс дела!
