Пошла гулять губерния по случаю настоящего чуда. Новый человек родился.
* * *
Забрать женщину из роддома – целый ритуал. Высылается записочка – что надо собрать. Какие пеленки, распашонки, одежку, туфли, чулки. Ей и ребеночку. Куда передать. Куда явиться к выписке. Да, главное – не забыть подарки. Бутылку шампанского. Букет цветов. И всякие прочие мелочи.
Владик оказался хорошим отцом. А главное, старается. Изо всех сил. Быстрее Галины научился менять подгузники. Кормить из бутылочки. Готовить смеси. А новая жизнь, ох непростая. Ночь, полночь надо быть начеку.
– Кха-кха-кха! Га-га-га! – заплакал ребенок. В кроватке или коляске. Проснулись оба сразу. Ждут. Может, замолчит.
Опять захныкал. Теперь уже требовательнее, сильнее. Мол, что же вы? Я тут описался. Или есть хочу.
Надо вставать. А это уже третий раз за ночь.
– Ты лежи! Спи! Я сам, – Влад поднимается с кровати и как ночная тень бредет к кроватке, где уже орет, заходится в крике новый жилец.
А сыночек уродился непростой. Ну, вовсе непростой. Нервный, странный ребенок. Как родился с воплем, так и вопит с небольшими перерывами на обед и сон. Измотал он их. Родителей.
Вот, казалось бы, с вечера она его укачивала, укачивала. Еле утрясла. Только положила. Ну, и спи до утра. А он уже через полчаса завякал. И так настойчиво. Так требовательно.
То ли есть хочет? То ли какать? Попробуй угадай. Утром встаешь. Надо на работу идти (она вышла через три месяца), а голова как чугунок. Звенит.
Утром Влад бежит на молочную кухню. С бутылочками. Потому что доктор сказал, что ныне продаваемые молочные смеси, как бы это помягче, а не так, как доктор, – не совсем то, что нужно маленькому.
Обычная семья. Вроде бы все хорошо. Только…
Однажды она застала Влада за таким вот занятием и подслушала. Стоит он около кроватки. Смотрит на крохотного ребенка. Так это внимательно смотрит. И приговаривает:
– Неужели же нет ни одной моей черточки, ни одной?
Она так и застыла, глядя на эту картину: «Значит, он верит и не верит в то чудо, о котором ему поведал веселый доктор».
III
Рейс задержали. Но его дождались.
Стеклянное, запыленное здание областного аэропорта встретило его пустым залом ожидания и унылой физиономией начальника. «Закопченного» на солнце, дочерна загорелого молодого казаха в потрепанной синей форме с галуном на рукавах. Он, раболепно изогнувшись в полупоклоне, протянул навстречу «акиму», так теперь называется должность главного областного начальника, обе руки и доложил:
– Абеке! Самолет ждет вас!
Амантай милостиво подает ему руку. Но не благодарит за то, что для него на полтора часа задержали вылет рейсовой машины. Великий человек! По-старому, по-советски, он председатель облисполкома. Да какой там председатель! Бери выше! Первый секретарь обкома партии! Хозяин области – вот какая его должность. И он не обязан благодарить никого за такие мелочи.
Он быстро идет к машине, где у трапа ждет его стюардесса.
Лето. В полупустыне жара. Трава вокруг пожухла, пожелтела.
Начальник семенит сбоку за ним, как верная собачка, что-то приговаривая на ходу. Поднимаясь по трапу, он краем глаза замечает, что стюардесса в этой своей форменной блузке симпатичная и стройная.
Но ему сейчас не до нее.
И он молча проходит в салон старенького, еще советского производства Ан-24 – «Аннушки», как зовут его летуны.
Натужно гудят моторы. Вертятся пропеллеры, набирая обороты. Самолет начинает, неторопливо покачиваясь, разбегаться по взлетной полосе, уходящей куда-то в степь. До самого горизонта.
Взлет. И крылатая машина движется сквозь черные грозовые облака на юг, в сторону столицы суверенного Казахстана.
«Поближе к солнцу!» – думает Амантай, вглядываясь через круглое окно иллюминатора вниз, в порыжевшую, засыхающую степь, которая раскинулась на сотни километров вокруг.
«Все есть на нашем флаге: “Голубое марево неба и желтое солнце на нем!”»
Тревожные мысли не покидают его всю дорогу. И он корит себя за вспыльчивость: «Уж сколько раз я говорил себе: язык мой – враг мой! И опять сорвался. А главное – не вовремя!»
А проблема, которую он везет с собой, проста. У него теперь большая должность. Но он удален от тела. От столицы. И враги его, интриганы, пользуются этим.
Вчера на большом совещании в акимате по ЖКХ и приключилась с ним эта история. Перед заседанием прокурор области доложил ему, что один из родственников «ноль первого», владеющий здешним обогатительным комбинатом, выводит выручку предприятия в офшор. Уклоняется от налогов. Амантай разозлился. И на заседании язвительно прошелся по этому делу. Попутно заявив в запале:
– У нас тут, в акимате, нет денег на элементарный ремонт теплосетей, которые со времен СССР уже сгнили целиком и полностью. А какие-то «негодяи», прикрываясь родственными связями, наживают миллионы, завладев ресурсами, принадлежащими всему народу Казахстана!
Сказал. И глянул в зал. А народ там притих. Все участники совещания пригнули головы. Косят глазами друг на друга.
Посмотрел он тогда на них. И подумал: «Ничего! Проглотите! Привыкайте!»
Но в душе, где-то в глубине, пожалел о сказанном. И о своей вспыльчивости.
И не зря пожалел. Уже утром следующего дня у него в кабинете раздался звонок «вертушки». Системы прямой связи для первых лиц, оставшейся еще с советских времен.
Звонила Светлана Ганиева. У него с этой симпатичной метиской (мать русская, отец татарин) был небольшой роман в бытность министром, перешедший в дружеские отношения. И с той поры она, работавшая в секретариате президента, скидывала ему конфиденциальную информацию о происходящем на самом верху. На олимпе.
На этот раз голос ее звучал в трубке фамильярно, но не ласково, а тревожно:
– Аманчик! Тут буря!
– Какая буря! – недоумевал он.
– Ты вчера выступал на своем облсовете в акимате?
У него тревожно заныло под ложечкой, у сердца.
– Твой зам Бергей звонил вчера Рахату. Короче говоря, настучал на тебя. Якобы ты высказался против «папы». И вообще ведешь себя чересчур независимо там, у себя в Атырау. Тот, конечно, насвистел Дариге. Так что шорох идет большой. Завтра дочка будет у папы. И что тогда? Так что давай…
Господи! Как все недавно было. Еще вчера ему казалось, что они все герои, первопроходцы, борцы за идею. Все вместе, дружной командой строят новое, молодое национальное государство. Немного проехали. Власть укрепилась. И уже идут заговоры, интриги, подметные письма, доносы, наветы. Проявились все родимые пятна советской школы управления. Или они и не исчезали? И их воспроизводит сама система власти?
