Матвей нехотя сполз с теплого матраса, натянул поверх старого пальто не менее старую, но все еще теплую куртку и вышел из своего убежища. На улице было холодно. Не так чтобы очень, но все же зябко. Конечно, не зима, которая уже не за горами (вот когда придется плюнуть на страхи и снова разводить костры), но уже пробирает. Повезло ему все-таки. Если и заметут, то пускай останется без чайника, зато при куртке. Вообще, все в мире относительно. Зима, например. Мороз – главный враг человека без крыши над головой. А снег – один из лучших друзей. Его зимой много. Чистенького, аккуратненького. Набрал полный чайник, растопил, сиди попивай. Красота! Летом вроде тепло. Хоть под открытым небом ночуй, все нипочем. Все-то оно все, да не совсем. А мухи, а комары, а жара, которая заставляет испускать зловоние так, что самому от себя тошно? В общем, как ни крути, а в середине осени – самая распрекрасная пора для Матвеева житья-бытья. Еще не слишком холодно, но мыться уже можно без вреда для окружающих, от случая к случаю.
Матвей подошел к забору, окружавшему высокий дом, увешанный кондиционерами. Осторожно пошел вдоль, тихонько трогая каждую перекладину: не подпилена ли, не согнута? Забор был цел и, казалось, неприступен. В поле зрения показался шлагбаум и КПП. В окошке сторожки виднелись затылки охранников, лица которых смотрели в мелькающий веселыми картинками телевизор. Матвей вздохнул. Он по опыту знал: телевизор – штука обманчивая. Это только так кажется, что охранники смотрят передачу и ничего вокруг не замечают. А на самом деле одним глазом они нет-нет да и зыркают в монитор внутренней камеры. И конечно, странная личность, что околачивается без дела у забора, им совсем не понравится. Так что лучше оставаться подальше и не попадаться им на глаза. Матвей поплелся в обратном направлении. Теперь он не трогал решетку, а шел, слегка надавливая стоптанными ботинками на сырую после дождя землю. А вот и то, что искал. Он остановился и стал выбивать башмаками танец, напоминающий чечетку начинающего неумехи. Движения были слишком плавными и несистемными. Но Матвей знал, что делал. Он ногами разгребал почву, которая в этом конкретном месте показалась ему достаточно рыхлой, в разные стороны, образовывая яму, все ближе подступающую краями к забору. Наконец, когда задел показался ему достаточно большим, он опустился на корточки, заботливо заткнув под грудь полы пальто, вытащил из кармана куртки заранее положенную туда алюминиевую ложку и принялся копать. Работал он сосредоточенно, довольно быстро, но все-таки долго. Во-первых, ложка то и дело гнулась и грозила сломаться при более сильном нажатии, так что приходилось давить не в полную силу. Во-вторых, постоянно приходилось прерываться, чтобы спрятаться в кустах от фар приближающегося автомобиля или от фонаря затеявшего обход охранника. Через час, когда лаз оказался достаточно большим, чтобы Матвей смог пролезть в него, у копателя совсем не осталось сил. Желудку казалось, что нос прямо-таки чувствует исходящие от довольно далеко стоящих мусорных баков призывные запахи, которые атаковали мозг все сильнее и требовали незамедлительно наполнить живот хоть чем-нибудь съедобным.
Матвей пролез через лаз, угваздав не только заботливо оберегаемое пальто, но и куртку, и брюки. Если сейчас повезет, то завтра можно будет озаботиться темой мытья, а не провианта. Стрелой он метнулся к помойке и только хотел открыть один из баков, как услышал приближающиеся женские шаги. В темноте фигура была неразличима на вид, но слух улавливал четкий стук тонких каблуков. Сомнений не оставалось – к его убежищу приближалась дама.
Матвей присел. Женщина подошла ближе, остановилась у одного из баков и, судя по звуку, поставила рядом с ним какую-то нетяжелую коробку. Она вздохнула и произнесла с сожалением:
– А вы почти такие же вкусные, как у Борьки.
Желудок Матвея издал победное ликование, усталое тело покачнулось, голова с гулким стуком ударилась о железную стенку бака. Женщина отскочила и спросила испуганно, но пока еще негромко:
– Кто здесь?
Матвей высунулся из-за бака. Сейчас она позовет охрану, и вряд ли ему удастся прихватить с собой коробку с чем-то неведомым, но, видимо, очень вкусным. Почти таким же вкусным, как у какого-то неведомого Борьки.
– Не кричите! Умоляю вас, только не кричите! – Матвей протянул к женщине руки и тут же скомкал движение, побоявшись напугать ее пуще прежнего.
Женщина быстро овладела собой и сказала довольно спокойно:
– Я не кричу.
Матвей продолжал сидеть на корточках и выглядывать из своего укрытия. Женщина стояла на расстоянии двух метров и смотрела на него с любопытством, лишенным всякой брезгливости.
– Вылезайте! – не сказала, а потребовала она.
Матвей подчинился и через мгновение предстал перед ней во всей красе.
Хорошо, что фонарь был не так близко. Он надеялся, что его убогость в ночной тьме не так очевидна. Хотя наверняка незнакомка с ходу составила о нем совершенно определенное впечатление. Сам-то он мог разглядеть, что перед ним ухоженная, очень симпатичная и уверенная в себе дама, одетая в дорогой (ну, точно дорогой!) домашний халат и почему-то – в туфлях на каблуках с переплетенными вензелем на носке вместо банта буквами LV. «Туфли-то ей зачем? – некстати подумал Матвей. – Хотя – не в тапках же ей на улицу выходить. Напялила, что поближе стояло. А стояло то, что она обычно носит. А носит вот такое-эдакое…»
– Что вы тут делаете? – строго спросила женщина и нахмурилась. Лоб ее при этом движении ни капли не сморщился, и Матвей почувствовал подступающее раздражение: «Лифтинг, ботокс, все дела. Чего она к нему привязалась?! Вовсе он не обязан перед ней отчитываться. Что хочет, то и делает. У нас демократия. В конце концов, он себя тоже не на помойке нашел…»
– Я себя не на помойке нашел! – сорвалось у него с языка против всякого желания.
Фифа недоуменно приподняла бровь (лоб, конечно, снова остался без малейшего изъяна), а потом неожиданно расхохоталась и фыркнула:
– Ну, конечно же, нет! Это я вас нашла.
В этой фразе, как ни странно, было столько искренней радости и даже гордости, будто Матвей был каким-то кладом, который она отыскала и теперь восторгалась своей победой, что он тоже засмеялся, хоть и несколько натянуто.
– Повторяю вопрос, – снова сказала женщина, резко оборвав смех, – что вы здесь делаете?
– Жду, когда вы уберетесь восвояси, и я смогу попробовать то, в приготовлении чего так преуспел ваш Борис.
– Никакой он не мой! С чего вы взяли?! – вспыхнула фифа. Этого в темноте Матвей, конечно, разглядеть не мог, но он был уверен в том, что она покраснела.
– Да плевать мне и на вас, и на Бориса, пускай даже и не вашего! Вы оставите меня в покое или нет? – Матвей забыл об осторожности и даже повысил голос.
Из-за угла показался фонарик охранника, приближающегося к ним неумолимой тенью.
– Блин! – одновременно выругались желудок, мозг и язык Матвея.
Конечно, сейчас она гневно завопит: «Это вы мне?!», обвинит Матвея во всех грехах и сдаст его со всеми потрохами, но, естественно, без вожделенной коробки, в лапы этой гориллы с фонариком.
