В тумане моря голубом,
Он от добра добра не ищет,
Вот и конец пути – бултых.
Все засмеялись. Очень громко. Над моими историями они так громко не смеялись. А громче всех – Аня.
Причем Аня была единственная, кто не понял смысла артуровской байки. Ей пришлось объяснять, что первые две строчки взяты из Лермонтова, а последние – из песни Гребенщикова про Корнелия Шнапса. Меня не удивило, что Аня не уловила БГ, но насторожило, что стихотворение М. Ю. Лермонтова «Белеет парус одинокий» она тоже слышала в первый раз.
– А потом я поступал в Театральный, – сказал Артур, когда все отсмеялись и отобъяснялись.
– В какой Театральный? – не выдержал я, но, взглянув на Аню, мгновенно замолчал.
– В обыкновенный Театральный. Там, как вам, может быть, известно, тоже нужно читать стихи. И я прочел:
Выхожу один я на дорогу,
Светит месяц, а в руке топор.
Говорят, жидов в стране немного,
А по моим подсчетам – перебор.
Все опять засмеялись, но на этот раз несколько робко. Не могли решить, как реагировать на столь экстремистское стихотворение, подпадающее под статью Уголовного кодекса о разжигании межнациональной розни.
– И как? – спросил Жора.
– Меня взяли. Сказали, что стихотворение отвратительное, но моя манера чтения бесподобна.
– Вы учились в Театральном? – восторженно завизжала Аня.
– Конечно.
Я снова не выдержал:
– Чего ты мелешь? Ты учился вместе со мной на истфаке.
– Ну и что? – заступилась за Артура Аня. – Я тоже училась на паблик рилэйшн в Бонч-Бруевича, а параллельно – на факультете маркетологии и дизайна в Электротехническом университете имени Ульянова-Ленина.
– Оно и видно.
Артур, развалившийся на стуле и лениво потягивавший коньяк из моей рюмки, окинул меня взглядом, каким обычно смотрят на назойливое насекомое, и обратился к Ане:
– Вы совершенно правы, детка. Я тоже учился на истфаке, а параллельно – в Театральном.
Меня затрясло:
– А почему я об этом впервые слышу?
– Кто ты такой, чтобы тебе об этом рассказывать?
Зря я Артура позвал. Сидели бы лучше без него. С гастарбайтерами сами бы как-нибудь разобрались.
– Взглянув на вас, я сразу поняла, что вы актер, – сказала Аня.
– Мне многие это говорили, – согласился Артур.
– Никто тебе такого не говорил.
Я сказал истинную правду. И попал в идиотское положение. И кусал губы от злости. Я даже локти хотел покусать.
Артур врет, но он – герой. Он решил проблему, которую я решить не смог. Поэтому он врет, и ему верят. А я говорю правду, но мне не верят. Надо мной смеются. Считают, что я говорю гадости из зависти. Потому что я в данной ситуации – обсос.
Неважно, что ты говоришь. Важно, кем ты являешься.
Актер Безруков может изрекать банальности, но его будут слушать, затаив дыхание. Им будут восхищаться.
А я раз в год, когда зовут, говорю на канале «100 ТВ» умнейшие вещи, но зрители только разводят руками:
– Что это за рожа? Кто этот омерзительный человек? Чем он известен? Зовут в передачи кого ни попадя.
Такова жизнь. Ничего не поделаешь.
– Но как вам удалось договориться с этими хулиганами? – спросила Аня, видимо, позабыв, что уже спрашивала об этом.
– Все дело в том, что я мужественный, – ответил Артур. – А этот, – он указал на меня, – похож на гомосексуалиста.
– Я???
Аня внимательно на меня посмотрела и пересела с моих колен на стул. Поближе к Артуру.
От злости, негодования, несправедливой обиды я не мог слово молвить. Артур же начал разглагольстовать:
– Мужчина должен быть мужественным.
– А женщина женственной, – заметил я. – Очень глубокая мысль.
– Да помолчи ты! – вскрикнула Аня, с трудом сдержавшись, чтобы не добавить: «Гомик несчастный».
– Знаете ли вы, кто такой рядовой Брэдли Мэннинг? – продолжал Артур, будто наша перепалка не имеет к нему ни малейшего отношения.
– Конечно, – хором ответили все, кроме Ани, которая полезла в Интернет.
– Рядовой Брэдли Мэннинг был осужден на тридцать пять лет за правду о военных преступлениях американцев. В наших глазах Мэннинг был героем.
И это отражено в заявлении МИД РФ, где говорится, что дело Мэннинга показывает необоснованность претензий США на лидерство в сфере прав человека, а также является проявлением двойных стандартов. Поэтому, если в чьих-то глазах Мэннинг не был героем, то этим несознательным личностям нужно провести коррекцию зрения в соответствии с официальной точкой зрения МИД.
Но потом рядовой Мэннинг заявил, что он женщина. Теперь он перестал быть героем в наших глазах. Русский человек не может признать героем героя, который оказался героиней. Ну представьте себе, если бы Василий Иванович Чапаев оказался женщиной. Или – еще хуже того – гомосексуалистом. Это уже шут гороховый, а не герой.
И дело вовсе не в том, что мы принципиально не приемлем трансгендерность. Мы спокойно говорим: Зоя Космодемьянская была мужественной. Но мы никогда не скажем, что Олег Кошевой был женственным. Звучит оскорбительно.
Мы восхищаемся женами декабристов, которые отправились за мужьями в Сибирь. Но предположим, что мятеж подняли бы не декабристы, а их жены. И жен сослали бы в Сибирь. А мужья поехали бы за ними.
«Чмошники, подкаблоны», – сказали бы мы про этих мужей.
Жены декабристов звучит гордо, а мужья декабристок – это насмешка какая-то.
Женщина, в принципе, может косить под мужчину. Но мужчина под женщину – никогда.
Байка про то, что Керенский бежал, переодевшись в женское платье, окончательно погубила репутацию незадачливого премьер-министра.
А Мэннинг фотографировался в женском образе. В парике и с макияжем. И эту фотографию американские адвокаты используют как смягчающее обстоятельство. Он, мол, выдал секреты, потому что много страдал из-за проблем с гендерной идентичностью. Он, будучи ей, еще большим героем стал.
У нас эта фотография тоже использовалась бы в качестве смягчающего обстоятельства. Но совсем по-другому.
«Ах, так он баба, – сказали бы мы. – Тогда понятно. Бабы любят фотки в Интернет выкладывать. Такая уж у них натура».
Но подобное смягчающее обстоятельство годится только для общественности. В официальных кругах оно не прокатывает. Нашим официальным кругам Мэннинг вообще подложил, как говорится, свинью.
Вот МИД РФ его пропагандирует. А у нас трансгендерность, как и гомосексуализм, нельзя пропагандировать. Потому что мальчики тут же захотят стать девочками и, как следствие, разболтают государственные секреты.
